Ветреный

Она поднимает на меня глубокие невыносимо красивые глаза и смотрит с вопросом. Она с опозданием чувствует резкую перемену моего настроения и зажигает легкое беспокойство, и это добивает меня. Будто я могу сделать ей что-то плохое или натворить отчаянных глупостей… Хотя второе могу, конечно. Особенно, если она продолжит изводить меня проклятыми качелями.

Меня вот прямо сейчас подбрасывает от радости, что она приехала, к жгучей горечи, что растекается по внутренностям и душит. Ангел продолжает упрямиться и испытывает мое терпение. Она не понимает, как ее слова звучат для меня? Говорит, что не хочет жить в страхе и тут же отказывается от помощи. Блять, ее муж и есть источник страха! От него нужно держаться подальше, а не опускать глаза и ждать, когда произойдет беда. Как она не понимает? Это же просто как дважды два!

Я злюсь…

И завожусь сильнее с каждой секундой.

Выдыхаю, но ни черта не помогает. Не могу вернуться в прошлое настроение, расслабленно-легкое и довольное, когда трогал ее и кайфовал от простых почти что невинных поцелуев. Чувствовал, что это нужно ей, и давал, и был рад, как идиот, что могу сделать ее довольной и счастливой. Но дальше она идти отказывается. Предлагает надеяться на добрую волю поехавшего урода и наблюдать со стороны, замучает он ее или нет.

— Для чего ты приехала, Ангел? — задаю резкий вопрос и поднимаюсь со стула, чтобы подойти к ней вплотную.

— Что?

— Защита тебе не нужна, о себе рассказывать не хочешь. Тогда что… Обнимашки?

Я ныряю вниз и опускаюсь на колени рядом с ней. К счастью, она сидит неплотно к столу и есть поле для маневра, я кладу ладони на ее крутые бедра, обхватывая, и начинаю собирать ткань платья, оголяя ее. Ангел вцепляется злой хваткой в мои пальцы и останавливает. Вернее, я останавливаюсь сам и ловлю ее пылающий недобрым взгляд. Он ей чертовски идет. Живая эмоция! А не болото смирения перед уродом-мужем, от которого мне так тошно, что хочется лезть на стенку.

Да я лучше сорву с нее это платье, чем увижу его вновь! Пусть злится и ненавидит меня, но не сидит послушной куклой.

— Ник, не надо.

— Твое любимое сочетание слов. “Ник” и “Не надо”, — я усмехаюсь и вновь нажимаю, проскальзывая по ее бедрам еще на пару сантиметров. — Это насилие? Мне нужно уточнить границы.

Я завожу большие пальцы под ткань и чувствую, как она нервно вздрагивает. Ловлю ее рывок наверх и заставляю остаться на стуле, а потом сдвигаю платье еще выше, добираясь до кружевной резинки чулков.

— Уже насилие или еще нет? — с трудом отрываю взгляд от соблазнительных ножек и смотрю в ее глаза, в них столько эмоций, что это как головоломка, которую мне не решить, тем более со стояком. — Если ты не готова уходить от него, значит хочешь записать меня в любовники. Так? Просто секс?

Она ищет воздух, чтобы ответить. В ней борется возмущение и желание, а с таким коктейлем в крови слова чертовски трудно даются. Зато у меня появляется время, и больной раж ведет меня дальше. Я завожу ладонь под платье и обхватываю ее между ног, тесно ведя пальцами по белью. Она влажная и горячая, готовая…

Пощечина.

Естественно.

Ангел отвешивает мне хлескую пощечину, которая растекается по моей щеке насмешкой. Мне реально смешно, но я сглатываю усмешку и жестко обхватываю ее за ноги, стаскиваю к себе на пол и обнимаю за талию, прижимая к себе. Она бьется, поймав слепой азарт сопротивления, хотя я уже ничего не делаю, просто держу ее и жду, когда успокоится. Привыкнет к моей близости, настоящей, жаркой, мужской… Потому что я мужик, а не кастрированный приятель или подружка, которая будет утирать ее горькие слезинки и смотреть всё понимающим взглядом.

На хуй! Она нужна мне. Вся. Целиком.

И я заберу ее.

— Что ты делаешь? — она слабеет и упирается мне в грудь кулачками уже без всякого усилия. — Что с тобой не так, почему ты такой…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Какой? Сходящий по тебе с ума? Уставший от твоих закидонов? Со стояком?

— Отпусти, — шепчет, а сама опускает голову на мое плечо и борется с собой еще пару секунд, но все-таки проваливается в мои объятия и крепко прижимается. — Я зря приехала…

— Да-да, я твоя ошибка. Я понял, Ангел. Только все равно не отпущу.

Глава 19

Он сжимает меня в своих сильных объятиях и не дает пошевелиться. Я сопротивляюсь, но с каждым моментом этого хочется все меньше и меньше. В итоге я просто жмусь к Нику ближе и завожу руки за его крепкую спину, ладонями ощущая жар, исходящий от его тела.

Этот парень волнует меня, меня тянет к нему и едва ли я в состоянии бороться с этим.

— До сих пор считаешь, что это насилие, Ангел? Думаешь, жертвы хотят своих насильников до мокрых трусов? — он старается говорить спокойно, но прерывистое дыхание выдает его.

Он сдерживается. Его плечи, мышцы на руках, вздутые венки, проступающие по верхней стороне ладони выдают его без всяких слов. А ещё шумное, горячее дыхание, опаляющее кожу на шее.

— Поцелуй меня, — не верю, что сказала это, но я устала сопротивляться. Надоело поступать так, как надо и перечить своим желаниям.