Ветряные мельницы надежды

И все же… что-то во мне уже изменилось. Я многое потерял. Многое, но не все. Из меня будто вырвали сердце. Внутри саднило. Глаза горели от слез, горло распухло. Я не мог уснуть. Короче, состояние — хуже некуда. Но я был жив. На сто процентов не был уверен, что это так уж хорошо, но я определенно был жив.

Вскоре из-за горизонта выплыла луна. Никогда такой не видел. Почти идеально круглая, только один бочок будто стертый, а так — настоящий круг. Раза в три больше, чем всегда бывает. И желтая! Не белая, а желтая-желтая.

Сначала я никак не мог сообразить, почему она такая громадная и такая желтая. Но она поднималась, поднималась — и вот уже стала похожа на обычную луну. Наверное, только у самого горизонта круг луны больше всего. В Манхэттене ведь горизонта не увидишь, и на луну можно посмотреть, только когда она уже над небоскребами висит.

Я вспомнил, как Делайла говорила со мной о природе. «Найди что-нибудь, не сделанное руками человека». Вспомнил, как, глядя на луну в Нью-Йорке, я сказал: «Спасибо, хотя и не за что!» А за свою жизнь так и не сумел поблагодарить, потому что жизни-то у меня и не было. Тогда — не было.

— Спасибо за мою жизнь! — произнес я. Громко. И представьте, я сказал от всего сердца.

И это оказалось совсем не трудно. Потому что теперь мне было за что благодарить природу. Она подарила мне настоящую жизнь.

И что дальше? Что Делайла посоветовала делать дальше?

Я вспомнил без труда.

А дальше ты живешь. Каждое утро просыпаешься, чистишь зубы, одеваешься — и узнаешь, что приготовила для тебя жизнь на этот день.

Я долго смотрел на ветряные мельницы и думал о Марии. Может, с той стороны гряды она тоже смотрит на ветряные мельницы? Вряд ли. Но ведь всегда может случиться, что мы посмотрим на них одновременно.

Не знаю, тот ли я человек, о котором моя мама говорила. Люблю ли я Марию достаточно сильно, чтобы отпустить? Зато я точно знаю, что хочу стать таким человеком. Может, этого пока достаточно?

Сейчас для меня самое лучшее, решил я, — вернуться в свой дом и немножко поспать.

18 МАРИЯ. Я, Мария

Первая наша ночь на новом месте. Дети уснули, а я сидела и смотрела на них. В крохотной комнатке, размером с дешевый номер мотеля, волей-неволей будешь всегда рядом с детьми.

Но это ничего, я совсем не против.

Прежде чем лечь в постель, Си Джей мне сказал:

— Ненавижу тебя! За то, что привезла меня сюда, — ненавижу!

И знаете, что я ответила?

— Очень жаль, что тебе здесь не нравится, Си Джей, но я так решила, значит, так и будет.

Большой прогресс для меня, правда?

Я очень хорошо понимаю Селию. В смысле — ее слова про страх перед собственным ребенком. Конечно, она не боялась, что Себастьян на нее с кулаками набросится. Думаю, она боялась, что он перестанет ее любить. Скажет «ненавижу тебя!» или еще что-нибудь в таком духе.

Я тоже боялась своих детей. И сейчас еще немножко боюсь. Но Си Джею я своего страха не показала. Вообще-то я могу похвалить себя хотя бы за то, что посмотрела ему прямо в глаза и твердо ответила, что я так решила, значит, так и будет. Нет, вы только представьте — Мария поступила как настоящая мать.

Если Си Джей когда-нибудь спросит, почему мы не можем, как раньше, жить с папой, я скажу правду. Только он вряд ли спросит. Он и так знает правду. Давно.

Мне бы тоже стоило лечь спать, но не спится. Мне столько всего надо узнать, устроить, сделать. Найти детский сад, к примеру. Подешевле. Сходить к врачу и выяснить, когда я со своими ребрами смогу начать работать. К счастью, в мотеле такие славные люди: разрешили нам здесь жить, хотя я пока и не могу работать. Потому что я друг их большой семьи. Так они сказали.

Уверена, у меня все до последнего цента будет уходить на оплату садика, жилья и на еду.

Но мы не пропадем. По крайней мере, будем вместе и живы.

* * *

Чуть позже я вышла из комнаты и присела на пластмассовый стульчик у раздвижной стеклянной двери. Поближе к детям — вдруг проснутся?

Я смотрела на ветряные мельницы и думала о Себастьяне. А еще о свободе. О том, как я себя чувствую теперь, когда я свободна?

Мне страшно. До ужаса. До боли в сердце. Но с другой стороны… я ни за что не поменялась бы местами с прежней Марией.

А Себастьян ведь теперь тоже свободен. Я приняла верное решение не только для себя, но и для него. Представить невозможно, что, начав новую жизнь, он работал бы на семью из четырех человек, учился быть мужем и отцом, да еще и воспитывал упрямого мальчишку, которому годится разве что в старшие братья.

Надеюсь, Себастьян тоже так считает. Надеюсь, как и мне, будущее видится ему чистой доской, на которой можно написать свою судьбу, стоит лишь взять кусочек мела.

Очень надеюсь.