Ветряные мельницы

Не в деньгах счастье? О, да! Счастье в новых впечатлениях, в радости близких людей, в отличном здоровье и приятных моментах, и в любимой работе, которая приносит ожидаемые результаты и удовольствие… Без денег всё это как-то слабо доступно. Новые впечатления без денег закончатся после того, как съездишь к бабушке в деревню, близкие перестанут улыбаться, когда здоровенный лоб, которому за 20, в подарок на день рожденья принесёт какую-нибудь фигню, сделанную своими руками, а здоровье кончится, когда окажется что полный курс терапии от твоей неведомой хронической бодяги стоит ровно столько, сколько ты зарабатываешь в течение года…

Но смысл в деньгах, если вы не умеете радоваться? Зачем золотой унитаз, зачем ДЕСЯТЬ машин, зачем замки в Европе, зачем миллиард на счету? Ну сколько нужно человеку, чтобы хорошо кушать, следить за своим здоровьем и здоровьем своих близких? Ну пусть миллион тех самых растреклятых долларов и дело, приносящее стабильный доход. Остальное что? В гроб с собой заберешь? Деньги что ли сами по себе являются какой-то ценностью? Вон, наркобарон Пабло Эскобар чтобы дочку свою согреть несколько миллионов сжег, ибо другого топлива рядом не предвиделось… Вот их ценность!

И если за деланием денег человек не успевает запустить с сыном воздушного змея, подлечить геморрой и сплавиться на байдарке по реке – на хрена такие деньги?

Деньги есть всего лишь всеобщий эквивалент. Они обозначают, что человек может, и чего человек не может… До пришествия капитализма таким эквивалентом являлась сила. Я могу отнять у тебя то, что ты вырастил – значит я вождь. Мы можем заставить этих ребят кормить нас – значит тут будет наше иго!

Марыгин предавался таким мыслям, шурша в карманах толстой пачкой евро, купюры были сплошь крупные: сотки и пятисотки. Наконец-то тема с деталями для электроники и перепродажей спортивного питания начала давать дивиденды, и ранее недостижимая сумма почти в два десятка тысяч условных единиц теперь была вполне осязаемой.

И приподнятое Костино настроение было вызвано вовсе не наличием цветных бумажек в кармане. Его радовало ощущение скорого избавления от тяжкого финансового груза, и особенно тот факт, что разобрался с этой проблемой он сам.

Распахнулись стеклянные двери отделения банка, и, глубоко вздохнув, Костя вошел внутрь.

Ухоженная женщина-администратор выслушала сбивчивый монолог Марыгина о поручительстве, досрочном погашении и Налиме, который не оправдал доверия.

– А в евро можно? – спросил Костя под конец своей речи.

– Так вы наличными прямо сейчас хотите расплатиться? – накрашенные губы женщины растянулись в улыбке, обнажая крупные, белые зубы.

– Да-да, прямо сейчас…

– Конечно можно! Пройдемте…

У парня даже руки слегка дрожали, когда он отсчитывал деньги. Хватило, даже осталось три сотни! Марек на всякий случай уточнил:

– Это всё? Я ничего не должен больше?

– Распишитесь вот тут и тут… Теперь – да, можете быть свободны, – администратор снова растянула губы в резиновой улыбке, и Костя, чуть не приплясывая, устремился к выходу.

– Ху-у-у-у, – он шумно выдохнул, и потихоньку пошёл прочь.

Если быть честным, то он приехал в родной городок именно за этим – выплатить клятый Налимов кредит. Но не зайти домой было бы просто неуважением, да и вообще – до поезда еще часа три!

На щите для объявлений красовалась листовка «Хартии» – прозападной партии, на этих выборах поддержавшей Говоруна. Листовка сулила золотые горы, проклинала Нестеровича и Урсу, звала всех на народное вече в Велирад в ночь подсчета голосов. Поверх нее были трафаретом нанесены «Три перста» – знак движения «Новая Урса» – эти уже отметились в Хоморе как ярые сторонники воссоединения с бывшей метрополией.

Костя даже плюнул с досады. Политика, политика – бесят! Ну ни разу еще революции и радикальные смены политического курса никому ничего хорошего не приносили! Всё всегда, ВСЕГДА возвращалось на круги своя, а положительные сдвиги происходили благодаря постепенным реформам!

Примеров в мировой истории десятки! Великая Французская революции под лозунгами «Свобода! Равенство! Братство!» установила кровавый республиканский режим, укокошивший сотни тысяч французов, и это только для того, чтобы вернуться к монархии Наполеона, которую потом сменила монархия Бурбонов, которых пару десятков лет назад свергала эта самая революция…

Английская буржуазная революция, ввергнувшая остров в кровавую междоусобицу, закончилась возвращением на престол сына убитого революцией короля…

Февральская революция и октябрьский революционный переворот не выполнили ни одно из данных обещаний: ни свободы, ни мира, ни фабрик рабочим, ни земли крестьянам… Миллионы погибших и в итоге – развал экономики, которую потом «поднимали» десятки лет и ценой большой крови, установление диктатуры, которая «кровавым» императорам не могла присниться и в страшном сне…

И дальше, и дальше, и дальше…

И всегда у истоков страшных событий стояли дяди в пиджаках (камзолах, сюртуках), уверенно вещающие что-то стаду с высоких трибун, зная, что непосредственно им ничего не угрожает…