Ветряные мельницы

И увлеченный великостью и важностью своих дел, Костя совершенно был выбит из колеи этим Асиным звонком. Ведь права, абсолютно права! И крыть нечем. Три дня не общались, а ведь эта девушка ему безумно дорога! Но… С одной стороны он сразу мог выкинуть этот чертов телефон, и не влезать в эти игры, а с другой стороны – пустить всё на самотек и глядеть, как все летит в тартарары? Это не по-Марыгински!

Оставалось надеяться, что чуть позже им удастся объясниться и Ася сменит гнев на милость. А пока… Пока Костя вбил ноги в ботинки, крепко зашнуровался, застегнул куртку, надел капюшон, сунул наушники в уши и руки – в карманы.

Город встретил его бодро. Вообще, если в ушах играет музыка, все выглядит по-другому.

Когда громыхают аккорды бессмертных братьев Ангуса и Малькольма Янгов, кажется, что все вокруг оживляется и шевелиться в ритме музыки. Шаги волей-неволей подстраиваются в такт песне, и немаленькая часть надуманных проблем исчезает из головы куда-то в безвоздушное пространство…

Дворняжка у мусорных контейнеров энергично вращает хвостом, мужики на лавочке ржут во все горло, радуясь жизни, бабуля с авоськой, переходящая дорогу одним движением руки останавливает поток машин… Даже дождь и хлюпанье грязи не нагнетают тоску. Это в том случае, если в комплекте с правильной музыкой у вас имеются высокие ботинки и куртка с капюшоном, понятное дело!

А если вкупе с дождем у вас в ушах звучит унылый рэп о страданиях, отношениях и дерьмовой жизни – тут впору покупать мыло с веревкой! Будет казаться, что бродячая собака не жрала четыре дня и особенно печально опустила хвост, мужики – алкоголики и тунеядцы, а бабуля, топающая в магазин, обязательно скоро помрет. И прямо физически чувствуется, как внутри сгорают нервные клетки, которые, кстати, не восстанавливаются.

Выбирайте правильную музыку!

Ник стоял на лестнице вокзала, в руках у него была специальная подставка с двумя стаканами кофе, в ушах – наушники. Он протянул Косте стакан кофе, вынул из одного уха наушник и, поздоровавшись, спросил:

– What are you listening?

Костя протянул ему свои наушники и дождался, пока он оценит плейлист:

– Оу, йес! – сказал Ник. – Кул.

Всегда приятно, когда вкусы сходятся.

– Давай, пошли на поезд. Хэв э тикет?

– Ага. Давай, пошли, – совсем по-урски сказал Ник.

Вокзал грохотал железными колесами, шипел паром, хлопал дверями и гудел тысячей голосов.

Глава 8

Альба – страна сравнительно небольшая. Гораздо меньше Урсы, на порядок меньше Хоморы, зато раза в три больше Бельгии, или там Нидерландов. Из Восточной области до Велирада на не слишком скоростном пассажирском поезде, который останавливается в каждом мало-мальски значительном пункте – ночь езды.

Ночь в поезде – штука особенная. Звенят о подстаканники стаканы с чаем, негромко беседуют люди, хлопает дверь тамбура, донося особые, железнодорожные звуки: стук колес, их металлический лязг о рельсы, свист рассекаемого железной махиной локомотива воздуха…

Тут люди волей-неволей раскрываются в беседе с незнакомым попутчиком, слово за слово выкладывая всю свою подноготную: взгляды на жизнь, проблемы и радости. Здесь можно действительно узнать, чем дышит народ, кому верит, на что надеется.

И храп! Плацкартный вагон предоставляет возможность познакомиться с феноменом «вагонного храпа». Пока поезд едет и слышен перестук колес – все терпимо, но на первой же ночной остановке раздается мощное «хррррр!!!!» и пара-тройка соловьев из разных концов вагона начинает выдавать носами такие трели и рулады, что хочется пойти и надавить им подушкой на лицо до характерного щелчка. Храп – он лечится, вообще-то.

Костя как раз шел мимо такого храпящего товарища, пробираясь мимо выставленных в проход длинных ног, сбивающих с ног сытных запахов и задушевных бесед вперемешку с матерщиной.

Цель у него была вполне определенная, и находилась в конце вагона. Для реализации своей цели Марек вооружился вафельным полотенцем, мылом, бритвенным станком и одеколоном.

Он хотел побрить шею, потому как зарос неимоверно, и шея дико чесалась. Был риск перерезать себе глотку, если поезд тряхнет с достаточной силой, но Костя был не робкого десятка и трудностей не боялся.

Ник был оставлен на месте – слушать про зимнюю рыбалку от выпившего мужика-попутчика и караулить вещи.

Из тамбура воняло куревом, в туалете было занято, и Марек присел на крышку ящика для мусора. Тут дверь туалета открылась, оттуда показался молодой лысый парень в спортивных штанах, который сказал:

– Встань с крИшки, я вИкину… – Костя встал с крышки, парень выкинул какой-то пакетик и скрылся в глубине вагона.

Вот так вот упирая на «и» вместо «ы» говорили выходцы из западной Хоморы, которая как раз граничила с Альбой. «Наверное, из беженцев», – подумал Костя. Много людей покинуло Хомору в это лихолетье. В Урсу ехать не хотели часто по политическим причинам, а Альба, пусть небогатая, но стабильная всегда была рада новым рабочим рукам. Особенно дешевым. Особенно в сельском хозяйстве.