Ветряные мельницы

И лес, и лагерь, и небо, окрашенное первыми лучами солнца в легкомысленный розовенький цвет – всё наполнилось матерщиной, топотом ног, звуками выбиваемых дверей и начинающейся драки.

Глава 15

У стены административного корпуса лагеря "Ромашка" на коленях стояли ребята в лампасах. Здесь их было около шести десятков, остальных держали под контролем в других местах – возле спальных корпусов и столовой. Их вид вызывал жалость: кровоподтеки, синяки, у кого-то выбитые зубы и вывихнутые конечности…

Костя плюнул на землю и вытер испарину с лба. Самым тяжелым во всей этой акции на его взгляд была вещь совершенно неожиданная, которую даже марыгинский угрюмый пессимизм как-то выпустил из виду.

Долгая подготовка, нервное напряжение накануне, яростный ритм штурма лагеря – все это, конечно, тяжко. Но вот оттаскивать своих озверевших, разгоряченных дракой соратников, когда они вчетвером лупят тяжелыми ботинками полусонного пацана, взывающего во всю глотку о пощаде – вот такого рода деятельности Костя не ожидал.

После того, как чаша весов явно склонилась в сторону активистов, и приезжих любителей заработать на политике уже выбрасывали из окон первых этажей и волокли по лестницам – после этого Марек носился по всему театру боевых действий как припадочный, орал в громкоговоритель, оттаскивал наиболее рьяных, встречал кареты скорой помощи на проходной…

Особой непримиримостью к противнику отличились некоторые "попутчики" и табориты Трофима. Люди Виктора Корнеевича старались поддерживать дисциплину, но защищать никого не лезли.

Ник ходил по лагерю и снимал всё на цифровую камеру, пока Марыгин не подозвал его к себе:

– Ник! Кам хиа! Лук эт зис энд шутинг.

– Окей, сейчас… – блогер почесал бороду на бегу, подготовил камеру и показал большой палец.

Марек пнул ногой сумку, которая стояла тут же, на бордюре, у стеночки:

– В этой сумке – документы трехсот семидесяти двух иностранных граждан, гражданский арест которых провели активисты Комитета Активных Действий. Здесь паспорта не только Хоморы, но и Самогитии, и Гжегожии, даже Урсы! Можете сами убедиться.

Марек раскрыл сумку, достал на выбор несколько разноцветных книжечек, полистал странички…

Он смотрел на фото, потом искал похожее лицо в толпе задержанных, выкрикивал фамилию и, услышав отзыв, подходил и сравнивал – фотографию с лицом.

– Вот, например, вы, Войцех Непшиемны, с какой целью приехали в Альбу?

– Nie rozume… – косил под дурочка носатый белобрысый гжегож.

– Не розумеешь? Ладно, ду ю спик инглиш?

– Nie rozume…

– Фиг с тобой. Остап Скоробогатый! Ты парень хоморский, не розуметь у тебя не получится. Какого черта ты и все эти люди приперлись сюда, и чего вы делаете в детском лагере?

У Остапа на пальцах были характерные наколки, во рту- золотые зубы и вообще было видно, что мужик он тертый.

– Мне сказали, что везут на стройку работать. Мол, заработок, поденная оплата. Вот я и согласился. В Хоморе вообще мрак сейчас… Работы нет, люди с голоду пухнут…

– И какая у тебя специальность, Остап?

– Разнорабочий! – ухмыляется Остап.

– И что, пролетарий, тебя не смутило что никакой работы тут нет? Что сидите вы в лагере в лесу и ждете второго тура президентских выборов?

– Не-е-е, не смутило. Кормят, платят, одевают. Остальное мне пофиг.

Проходивший мимо таборит услышал брехню господина Скоробогатого и вознамерился было вмазать ему подошвой ботинка по лицу, но вовремя остановился, заметив камеру. Остап съежился в ожидании удара…

Марек злобно шикнул на таборита и тот понятливо отпрыгнул в сторону. Вот же черт! Кадры решают все, как говорил один великий диктатор. А один великий писатель говорил, что восемьдесят процентов людей – идиоты. И где же взять эти кадры? Людей, которые не засрут отличную идею паскудной реализацией, как это было при коммунистах… Уже тысячу раз об этом было сказано: "если во имя идеала человеку приходится делать подлости, то цена этому идеалу – дерьмо". Неужели и КАД превратиться в такое дерьмо, ради которого избивают толпой поверженного противника и издеваются над захваченными в плен (давайте называть вещи своими именами)?

А с другой стороны- на что рассчитывал весь этот интернационал, когда садился в автобусы до Велирада? Что его встретят с распростертыми объятьями как отцов демократии и посланцев цивилизованного мира? Это самогиты – цивилизаторы? Или хоморцы? Да и его, Костю Марыгина, точно такие же ребята в штанах с лампасами лупили целой толпой и ничего – считали, что это в порядке вещей.

– Грузите этих в машины и вперед – до границы! Документики тоже возьмите, пускай погранцы с ними разбираются. Виктор Корнеевич, можно вас на секундочку?

– Да-да… – ЧОПовец, как всегда собранный и аккуратный, подошел и сказал: – Я думаю мы с ребятами сопроводим их до границы с Хоморой. Во избежание, так сказать…

– Об этом я и хотел поговорить, так что отлично! Золотой вы человек, Виктор Корнеевич!

– Хе-хе, – сказал золотой человек, и, развернувшись на каблуках, удалился.

Только Марек выдохнул и прислонился спиной к стене, как тут же примчался взмыленный Трофим: