Ветрогон

Да, я сидел на Агриппине верхом. На плечах, естественно, не на спине — чтобы я не сваливался в полете, ей приходилось придерживать мои ноги. Благо, силы и выносливости у детей-волшебников куда больше, чем у их биологических ровесников или даже взрослых спортсменов. Учитывая, что по росту и комплекции мы почти не отличались, смотрелось это со стороны не слишком комично… Не более комично, чем один мальчишка верхом на другом. Надеюсь. Но если Агриппина думает, что я и сам горю желанием кому-то об этом рассказать — она здорово не понимает мужскую психологию! Чтобы взрослый мужик (ну ладно, об этом она не знает, но мальчики-подростки еще более гордый народ!) прокатился верхом на девчонке? Я и предложил-то это только из естествопытательской добросовестности, будучи совершенно уверенным, что она откажется!

А Агриппина возьми и согласись. Похвальная целеустремленность, для девочки в принципе редкая — обычно так закусывает удила только мужской пол.

На сей раз она отлетела довольно далеко и набрала большую высоту, выше облачного слоя. Летать я уже привык, поэтому даже на тоненьких девчачьих плечах чувствовал себя вполне уверенно — в смысле, не нервничал каждую секунду, что вот сейчас свалюсь и превращусь в месиво из мяса и костей при ударе о землю. Ветрогон лежал у меня в руке, даря полную уверенность: что-что, а разбиться мне сегодня не грозило.

Во всяком случае, не о землю. О розовый кокон — может быть.

Серая пелена зимних облаков осталась под нами, вокруг теперь сияло яркое голубое небо, а в редкие разрывы ослепительно белой ваты, какими облака виделись сверху, проглядывала яркая розовая точка на белом снегу — далеко внизу и позади, чуть ли не у горизонта. Мне в голову пришла мысль, что кто бы ни было это существо, на маскировку оно эволюционные силы тратить не стало.

И правильно, с такой защитой — зачем ему еще и маскировка? Жаль, у Ордена не хватает возможностей вести постоянную воздушную разведку в горах, а то б всей этой глуповатой истории не случилось бы, враз кокон с неба засекли!

— Так, все, я пошла! — предупредила Агриппина.

И ка-ак пошла!

Очень впечатляюще она рванулась с места. Если я в курсирующем режиме, как уже говорил, летел не быстрее автомобиля средней руки, то насчет Агриппины сразу стало ясно: про авиалайнер она не врала.

Холод и сильный ветер ударили меня в лицо так сильно, что вышибли слезы — впервые с момента инициации. Земля помчалась навстречу, ускоряясь с каждой секундой — Агриппина помогала гравитации изо всех своих немалых сил. Розовая точка стремительно росла, приближаясь.

Ща-ас ка-ак…

Я выставил вперед Ветрогона, сцепив зубы. Ну же, не подведи, наследие древних магов!

Ветрогон не подвел. Сияющий кончик моей глефы впился в тонкую пленку защитного поля — и прорвал ее! Я почувствовал это прекрасно, как будто алебарда была частью меня, или же я сам оказался на ее острие. Силовое поле лопнуло, как воздушный шар, мы с глефой врезались во что-то упругое, довольно жесткое, как очень-очень твердый сыр, который едва поддается ножу — но все-таки поддается!

(Странное описание, да, но не знаю, как еще распаковать тот комплекс ощущений, который в реальности пришелся на какие-то доли секунды.)

Яркий зеленый свет и потоки розовой слизи фонтаном рванули из получившегося разрыва. Гейзер, наверное, поднялся в воздух метров на двадцать, если не больше — с нашего угла обзора трудно было оценить.

— Ура! — завопила Агриппина. — Кир, сукин ты сын, получилось!

— Попрошу не обижать мою маму, — фыркнул я, — она как минимум волчица. А скорее, медведица.

— Я же любя!.. Бли-ин…

Последнее было сказано совсем другим тоном и относилось не ко мне и не к моей родне. Просто мы, отлетев в сторону — наверное, для повторного удара, или не знаю, что уж там Агриппина замышляла — четко увидели, как длинный зеленовато-лиловый разрыв, образовавшийся в розовом боку кокона от наших усилий, быстро затягивается.

— Давай, пока он не закрылся! — рявкнул я на свою коняшку. — Быстрее!

И тут же почувствовал, как ноют от ударной нагрузки руки, держащие Ветрогона. Надо же. А при ударе даже не ощутил.

Но ничего, если жив, второй раз ударить смогу.

Агриппина рванула снова — тщетно. На сей раз мы были ближе, почти вплотную, девочка-лошадка не успела разогнаться и моя глефа лишь бесполезно скользнула по пленке защитного поля, которое, оказывается, тоже восстановилось — куда быстрее, чем зажила рана.

Да вы издеваетесь!

Следующие несколько минут мы с Агриппиной ругались.

Не между собой.

Мы стояли на снегу под боком кокона, пинали его, колотили кулаками и обзывали всеми матерными словами, которые только могли вспомнить или придумать. Мой запас был обширнее, чем у Агриппины, но она зато ругалась на нескольких языках, включая здешний «древнегреческий».

«Входило в программу элитной школы, которую мне нужно было освоить», — пояснила она.

Когда мы выдохлись и одновременно немного отдышались, я устало спросил Агриппину:

— Ну теперь-то ты готова вызвать Орденские ВВС? Звено бомбардировщиков камня на камне от этой гадости не оставит.