Ветрогон

— Убирайся! Ты мне не сын! — в голосе отца звучала не просто ярость, а натуральный праведный гнев. Будто я на его глазах ел пирожки с котятами и щенятами, да еще и нахваливал. Или, скорее, его любимыми рабочими ножницами колючую проволоку нарезал.

Моя собственная ярость, вроде бы выплеснутая в драке с собакой и заслоненная нервными размышлениями о глефе и детях-волшебниках, тут же подняла голову. Какое, блин, он имеет право так на меня злиться⁈ После всего, что я от него терпел все эти месяцы! После того, как он злостно пренебрегает всеми своими обязанностями, а перед мамой изображает любящего папашу!

— Позволено ли узнать, с чем вызвана такая перемена в наших с тобой юридических отношениях? — поинтересовался я максимально холодным тоном, на какой был способен.

— С тем, что ты — бесполезный дерьмовый мудак! Это последняя, мать твою, капля! Ты мне на хрен в сыновьях не нужен! Катись на все четыре сторон ы! Портишь все, за что берешься! — распалялся отец все сильнее и сильнее.

«Если он меня ударит, я его убью, — подумал я. При этом субъективно я сам ощущал себя довольно спокойным. — Как бешеную псину».

Но отец не собирался бить. Он совсем не боец: это в него я тощий и узкоплечий. Но, в отличие от меня, он ни физкультурой, ни легкой атлетикой никогда себя не утруждал, и вообще не поднимал ничего, тяжелее портновского лекала… Ну, может быть, сумки из магазинов — в тех случаях, когда все-таки идет туда сам, а не меня отправляет!

Однако при этом он махал зажатым в руке телефоном так, словно прибить меня им собрался, что все туже и туже взвинчивало внутри меня невидимую пружину.

На меня напали. Проявили агрессию. А что делало это трусливое ссыкло, неспособное на удар, и делало неумело, явно не собираясь переходить от слов к делу — подсознанию было плевать. Почти. Остатки контроля сохранялись: сразу с ноги я его бить не стал, продолжил разговаривать.

— Если ты о том, что я не принес колбасу из магазина…

— Ах ты еще и колбасу не принес! Совсем ничего сделать не можешь, бесполезный придурок, только тянешь меня назад!!! Теперь я точно, мля, никогда в жизни не найду выход на детей-волшебников!

— Так, стоп, — его последние слова меня озадачили настолько, что даже тугая пружина чуть ослабла. — При чем тут я? Если твой кореш обещал тебя свести с кем-то из детей-волшебников, а потом кинул, то я-то сюда каким боком?

Дело в том, что мой отец — Пантелеймон Ураганов, и должен сказать, что имя «Пантелеймон» (точнее, Пантюха) полностью отражает его внутреннюю суть — владеет собственным ателье. Ну как, ателье… Там реально просто стол для закройки, зеркало и портновский манекен. Наемных служащих у него нет, да и «на работу» папаша ходит не каждый день, так что арендованная студия чаще стоит пустой. У него идея фикс, что вот он сошьет какой-то супер-наряд для кого-то из девочек-волшебниц (можно и для мальчика, но к мальчикам отец относится прохладнее), после чего на него повалится лавина заказов на аналогичные костюмы — и не только для детей, но и для взрослых, потому что по детям-волшебникам много кто фанатеет. А может, и подиумы в мировых столицах ему грезились, кто его знает?

Проблема в том, что дети-волшебники как контрагенты очень ненадежны: часов они не наблюдают, телефонов и адресов не имеют, появляются и исчезают, когда их левая пятка захочет. Те же Девочки-Лошадки, достаточно организованные, чтобы почтить своим присутствием общественное мероприятие в назначенный срок, — редкое исключение. Так что даже у нас, на Орденских землях, где Твари появляются часто и, казалось бы, дети-волшебники должны кишмя кишить, пересечься с ними непросто.

— Варежку закрой и не вякай, чего не знаешь! Иммануил меня не кидал! — отец чуть не взвизгнул. — В кафе его шурина регулярно заходит мальчик-волшебник, просто не повезло пока его встретить! А вот ты! Ты разом просрал все мои шансы!

— Да что я такого сделал-то⁈

Вместо ответа отец сунул мне под нос телефон экраном вперед. Я машинально отшатнулся, из последних остатков самообладания сдерживая замах… И только тут сообразил, что отец все-таки не угрожал мне мобильником, а с самого начала пытался что-то мне показать на его экране. Ну, если «пытаться показать» применимо к этому словесному поносу и беспорядочным подергиваниям.

И что же там?…

Прищурившись, я разглядел знакомый стопнутый кадр: шикарный вид с дрона на горную долину, всю в золотых красках ранней осени, с серебряной ниткой реки, извилисто рассекавшей ее надвое. Очень знакомый ракурс, очень знакомый пейзаж. Похоже, то самое видео, к которому я совсем недавно записал комментарий… Ну то есть реакцию, как это называлось в моем первом мире. Здесь говорят «видеокоммент», а принцип тот же: ты смотришь ролик, снимаешь себя в это время, потом накладываешь маленьким квадратиком в угол оригинального видоса. Некоторые любят таким образом время убивать. Я лично нет, но тут ажиотаж вокруг темы детей-волшебников достал до печенок: захотелось высказать накипевшее. Говорю же, трудно контролировать себя, когда ты в детском теле!