Ветры границы

Другая бы согнулась под тяжестью таких забот, Маша — лишь окрепла, похорошела. Не раз говорила ему, что не жалеет об избранном ею пути. И палящую жару, и лютую стужу, и неустроенность быта преодолевает она с великим терпением и любовью. «Быть всегда рядом с тобой, делить и радость и горе, тревоги и сомнения — лучшая для меня доля, — шептала она ему. — Хочу иметь еще одного ребенка, Степа… Я же люблю тебя».

Он молча гладил и целовал ее лицо и волосы.

6

В двадцать два ноль ноль Степан Федорович Шкред зашел к оперативному дежурному комендатуры.

— Как дела, Александр Иванович? Как обстановка?

— Да пока все нормально, — ответил тот чуть-чуть хрипловатым голосом. — Без происшествий.

— Добро, — сказал Шкред и прошел в свой кабинет. — Он хотел подготовиться к завтрашнему докладу на партийном собрании.

За приоткрытой в коридор дверью — неторопливый стук солдатских сапог, пронзительные звонки телефонов, — обычная деловая атмосфера.

А в это время пограничный наряд в составе сержанта Юрия Андреева и рядового Федора Блинова с соседней заставы капитана Еремеева продвигался по заданному маршруту.

Снег звучно похрустывал у них под ногами, необычно крепкий мартовский морозец выжимал слезу, больно пощипывал щеки.

Белый маскхалат мешал Федору, стеснял в движениях, капюшон норовил сползти на глаза, но он старался не отставать от напарника, старшего наряда сержанта Юрия Андреева.

Всего неделю Федор на заставе, а на охраняемом участке — третий раз, поэтому его и определили под начало опытного сержанта, инструктора службы собак Юрия Андреева. Вон он как вышагивает, будто на плацу, и ничто ему не помеха: ни снег, ни мороз.

Юрий с тревогой поглядывал на обледенелую тропу. Трудно Джиму, его трехлетней овчарке, идти по такому снегу, по тропе. Инеем серебрится ее желтоватая с черными подпалинами морда.

Юрий впервые в наряде с Федором Блиновым. Ему сразу понравился этот скромный честный парень. А еще ближе, дороже он стал, когда Юрий узнал, что так же, как и он, Федор из многодетной русской семьи, что мать и отец у него — механизаторы подмосковного совхоза и что Федор сам до призыва в армию сидел за штурвалом комбайна. На такого парня можно было рассчитывать в трудную минуту.

По опыту своему, да и из бесед с капитаном Шкредом, который часто бывал у них на заставе, занимаясь боевой подготовкой, Юрий знал, как важно чувствовать своего напарника. И сейчас, когда их разделяет и объединяет всего несколько метров, когда обнажены нервы, он словно слышит биение сердца товарища, которое сливается с его собственным.

Звездное небо затянуло тучами. Скоро смена. Томительно долго тянутся последние часы, но именно сейчас надо не дать себе расслабиться, усилить бдительность. Он посмотрел на часы. Двадцать три пятнадцать.

Тянется вдаль припорошенная снегом контрольноследовая полоса. Юрий профессионально оглядывал ее сохранность, проверял обзор ближайших пятидесяти метров и горизонта. Вот, вроде бы, неясно мелькнуло что-то впереди. Он дал сигнал напарнику остановиться, щелкнул прицельной планкой, что означало: «Вижу неизвестного».

Десять быстрых шагов — и вот уже Юрий рядом с Федором. «Движется в наш тыл». — Мысль быстро подсказывает решение: только бы не пропустить!

— Рядовой Блинов, — приказывает Юрий Андреев, — доложите на заставу и отрезайте путь нарушителю. Я иду на задержание.

В двадцать три двадцать красная лампочка вспыхивает на пульте у дежурного связиста. Протяжный зуммер оповещает заставу, готовую в любую секунду подняться по сигналу «В ружье!».

Дежурный доложил Еремееву:

«Товарищ капитан, нарушитель на левом фланге!»

Секунды, — и в подразделении раскалывается тишина короткой командой: «Тревожная группа — на выезд!»

В двадцать три двадцать пять в комендатуре стало известно о нарушении границы на заставе капитана Еремеева, Услышав сигнал тревоги, доносившийся из комнаты дежурного, Степан Федорович поспешил туда:

— Что случилось? — После короткого рапорта дежурного приказывает: — Свяжитесь с вертолетчиками, пусть вылетают в квадрат… Там вся контрольно-следовая полоса обледенела, вряд ли им поможет овчарка.

Юрий Андреев и Федор Блинов вели преследование нарушителя. Ноги вязли в сугробах, и пограничники с трудом переводили дыхание. Расстояние между ними и нарушителем не сокращалось. Тогда Юрий скинул бушлат. Джим тянул его вперед изо всех сил… «Что за нарушитель? — стучало у него в голове. — Вооружен ли? Во что бы то ни стало надо остановить его. Главное — внезапность». И вдруг Юрий заметил рядом с первым следом еще один. «Их двое!» — мелькнуло в сознании.

Часы неумолимо отсчитывали время — двадцать три тридцать. Старший наряда продолжал преследование и вдруг резко остановился, наткнувшись на воткнутые в снег две лыжи. Одна пара! Почему же было два следа, будто прошли два человека?! Может, бросили одни лыжи, как ненужный груз, а может, задумали что-то? На все эти вопросы надо было находить немедленный ответ. Самому.