Ветры, кони и дороги

Они препирались, пока не вышли из Дуба. А как только вышли, по дубовой коре вниз стёк словно серо-белый ручеек, взвился от земли и обернулся взъерошенным кудрявым мальчишкой, страшно перепуганным. Он прижался спиной в дубовой коре и с ужасом уставился в небо.

— И чего ты тут делаешь? — строго спросил Баюн.

— Пппрячусь! — Ветерок плотнее прижался к Дубу, словно пытался спрятаться под его корой. — Меня взрослый ветер поймал, старой Яги охотник на беглецов. Я вырвался, а он за мной летает, он сказал, что она меня запрёт в шкатулку на сотни лет. Я не могу, понимаете, не могу! Я видел, сам видел, как ветры вбивают туда провинившегося, и она закрывает крышку и запирает её, там не пошевелиться, там душно, там нет неба! Только раньше она наказывала на день. Ветрам это невыносимо даже на день! А меня на сотни лет закроют!!! Я не могу!!! — мальчишка заплакал, слёзы стекали по полупрозрачным щекам и взвивались со щёк, маленькими вихорьками.

Катерина посмотрела на Баюна, тот выглядел удивлённым. — Да ладно, ты, верно что-то не так понял. Я не слышал, чтобы она так уж лютовала.

— Раньше нет, а потом… Её сказку туманом затянуло, и она просто озверела с нами. Когда-то мы летали по всему свету, она призывала, когда надо было что-то узнать. А теперь… Теперь все должны быть рядом. А вдруг опять надо будёт её переносить от тумана? Часть ветров следит за малейшим его движением. А остальные вьются вокруг старой Яги. Когда она летала в людской мир, навестить родственниц, я должен быть в её свите, и улетел. А вы меня вернули! Зачем? Что я вам плохого сделал?

— Ты не нам, ты людям и животным плохо делал, — вздохнула Жаруся. — Сколько ты хулиганил? И ведь тебя просили перестать. Помнишь?

Мальчишка всхлипнул. — Я же хотел никому вредить, я просто играл.

— Доигрался, значит, — констатировал Волк. — Лети к старой Яге сам, падай в ноги, проси простить. Глядишь, поменьше в шкатулке будешь.

— Нет! Не могу! Она не жалеет никого. Даже если я приползу, она не пожалеет.

— А от нас-то что ты хочешь? — решил уточнить Баюн. У него остывала на столе жареная рыба и он сам начинал мёрзнуть на воздухе. Всё-таки поздняя осень, уже даже кое-где снег… — Если пустить тебя обратно, в людской мир, не проси, не пустим, ты там и так набедокурил…

— Нет, я уже понял, что не пустите. Я слышал когда-то… Я слышал… — Ветерок глянул на Катерину. Ещё сильнее вжался спиной в Дуб, вздохнул и решился: — Я слышал, что если по собственной воле признаёшь хозяином сказочника, то ягишны не могут причинить нам вред, не имею власти над ветрами.

Баюн хмыкнул. — И что? А больше ты ничего не слышал? Например, о слове сказочника?

— Ссслышал. Слово сказочника становится для ветра законом, — Ветерок даже выговорил это с трудом.

— Именно, и если сказочница, к примеру, велит тебе самому упаковаться в шкатулку, то не понадобится даже тебя силой туда впихивать, — хмыкнул Волк. — И вообще, зачем ты тут ей нужен? Нам и морских коней хватает, иной раз куда от них деваться не знаем!

— Мне в шшшкатулку самому? — Ветерок в ужасе отпрянул от ствола Дуба и вылетел за его ветки. Тут же его оглушил свист ветра, который его разыскивал, и он юркнул обратно, и голову руками закрыл. Ветер пролетел мимо, недоумевая, куда делать его добыча. А, может, померещилось?

— Слушай, лети уже, а? У меня тут Дуб, а не ветроубежище, — вздохнул Баюн, окончательно замёрзший от манёвров Ветерка. — Сквозняк от тебя только!

— Нет, пожалуйста, не гоните! Сказочница, прими меня в слуги! Я буду верным! Правда! Старая Яга меня когда-то просто поймала. Я ей не клялся! Прими меня! Я не улечу от тебя! Я буду делать, что скажешь! Я буду слуууушаться! — мальчишка съежился у корней Дуба в ужасе вздрагивая от свиста ветра-охотника.

Бурый вздохнул. — Это он сейчас так говорит. Но, слушаться он точно не будет. И делать будет то, что хочет. Я бы не связывался.

— Да, это скорее всего просто от ужаса, — Сивка кивнул головой. — Он только-только Катюшу как только не обзывал.

Жаруся посмотрела вверх, туда, где гудел ветер-охотник. Перепорхнула Кате на плечо. — А сама-то ты что думаешь?

— Не знаю, — Катерина покачала головой. — Я боюсь не справиться с таким слугой. Да и не нужен мне слуга. Куда ещё-то?

— Я обещаю, что буду стараться, — взвыл Ветерок, который испугался, что его сейчас просто выкинут из-под дубовых ветвей, и его точно увидит взрослый ветер и всё! Железные стенки, тесные, не повернуться, не двинуться! — Я… Я спросил у морского коня, он сказал, что это ты им нужна! А ещё мне сказали, что ты добрая. Пощади!

Катерина только вздохнула. — Ой, что будет, что будет! — пробормотала она и покосилась на Бурого. Тот обреченно вздохнул:

— Так я и знал, что этим закончится. Это теперь ни секунды спокойной не будет! Ладно, принимай.

— Катюша, он должен сказать, что отныне он твой слуга, верный и преданный. А ты, что принимаешь его службу, — подсказал Баюн. — С конями-то немножко другой случай, там через полотенце изначально было, — объяснил он.