Ветры travela

Эпштейн Арнольд Ветры travela

Арнольд Эпштейн

Ветры travela

июль 1994

Десять дней в Париже

Извините, но кажется, мы недавно вернулись из Парижа. Да нет, похоже, сказка была наяву. Вот газеты, которые еще можно назвать свежими, вот буклеты из парижских музеев и магазинов, вот билеты на самолет, наконец... Так что повторяем: мы недавно действительно вернулись из Парижа...

А журналисты остаются журналистами, даже когда им хорошо. В том числе и во время свадебного путешествия. Так что мы, пусть порой и через силу, но мало-помалу заполняли загодя припасенные блокноты. Надеемся, что делали это не зря.

Впечатлений за десять сумасшедших парижских дней набралось столько, что уложить их в какую-то единую логическую схему сумел бы разве что старина Маркс. Мы же никак не могли придумать, с чего же начать. С магазинно-меракантильной темы - чересчур приземленно, с темы музейно-экскурсионной - уж что-то слишком интеллигентно даже для нас. Вот и решили оттолкнуться от известной формулировки: наше главное богатство - это люди. К тому же мы ездили в Париж не то что не стадом, но даже и не группой, а всего лишь ячейкой. И потому в контакты с местным населением вступали то и дело.

...Перед отъездом не раз получали наставления от "знающих": "Главное не обращайтесь к парижанам по-английски - они как только слышат эту ненавистную для них речь, сразу поворачиваются и уходят." Мы поверили. Но зря, потому что это предостережение оказалось сродни "прибалтийскому": сколько ни приходилось нам бывать в Латвии, Литве или Эстонии, но случаев, чтобы не обслужили в магазине или послали "не туда" на улице, вспомнить не можем. Хоть жутких историй о северном негостеприимстве наслушались вдоволь. Вот и парижане - да к ним хоть на суахили или таджикском обращайтесь - любой наизнанку вывернется, но понять или помочь постарается.

Не верите? Видите ли, там есть люди жадные, довольно много глупых, более чем достаточно равнодушных. Нет только вредных. Таких, которые получают самое глубокое удовлетворение от того, что без малейшей выгоды для себя просто возьмут и унизят другого. Ну как-то чисто генетически отсутствует этот тип по-советски непотопляемых людей, которым не страшна любая прорубь.

Мы это испытывали на себе не раз.

...Два дня в Париже шли страшные ливни - такие, что машины средь бела дня с включенными фарами ездили. Так дежурные по отелю предлагали нам свои личные зонты - с единственной встречной просьбой вернуть их до окончания смены.

...У входа в зоопарк мы обнаружили, что не хватает немного франков на входные билеты - в кармане остались только не слишком ходовые здесь доллары. Ближайший банк был далеко, но прохожие с заметным удовольствием разрешили наши валютные затруднения: поменяли деньги по такоум курсу, что нам стало просто неловко обойтись без раздачи скромных русских сувениров.

...На пустынной в рабочее время улице пришлось узнавать дорогу у очень-очень пожилой женщины на костылях. Понять нас ей было непросто, но когда она разобралась-таки, что к чему, то была готова идти в другую сторону и проводить нас до угла - только бы мы не сбились с пути.

...Когда уже ехали в аэропорт, то случайно засветили довольно тяжелой сумкой по ноге хрупкой девушке. Но она улыбнулась нам столь благодарно, словно мы по меньшей мере нашли ей жениха с виллой во Флориде.

Ну, а о тех бесконечных "бонжурах", которыми нас буквально задолбали даже в тех магазинах, куда мы забредали с неприкрыто-туристическими намерениями, мы не будем говорить и в "торговой" главе своего повествования...

Между прочим, у нас сложилось впечатление, что сами парижане не слишком-то любят свой родной город. О нем они почти единодушно говорили с чисто московским брюзжанием: грязно, мол, шумно, от приезжих житья нет... Мы, понятное дело, сочувственно кивали, но между собой переглядывались недоуменно. Ну разве ж это грязь? Одному из нас пришлось щеголять в Париже с забинтованным пальцем, так не поверите - в течение двух дней беспрерывного хождения по забитыми автомобилями улицам повязка оставалась девственно белой. Пыли здесь нет как таковой, а мусор, которого и вправду хватает, как-то очень быстро исчезает под напором неизменно зеленых метел темнокожих санитаров города. Шумно - да, Париж - это явно не Жигулевск. Но он как-то так хитро устроен, что орды туристов почти не пересекаются с потоками местных жителей. В конце концов, рядовой горожанин меняет квартиру в среднем по семь-восемь раз в жизни, и при желании он всегда сможет найти себе уголок потише.