Ветры Забвения

– Не, не, не, не, не! – замахал указательным пальцем перед носом у Финна Элор. – Марси сказала, что в двадцать пять – тридцать будет выступать ее подруга. Та, что с татуировкой! Про себя она ничего не говорила!

Финн призадумался.

Пожалуй, Элор был прав.

– Так чего же мы тут сидим?

– А что нам еще делать? Забраться на сцену?

– Если Марси нет, то как мы узнаем нужную нам девушку?

– По татуировке.

– Марси сказала, что она замазывает татуировку перед выступлением.

– Верно, было такое, – Элор озадаченно помял пальцами подбородок. – Ну, значит, нам нужно попасть в гримерку.

Элор улыбнулся, довольный тем, что так легко нашел выход из непростой ситуации.

Однако Финн был настроен не столь оптимистично.

– А нас туда пустят? – спросил он.

– Почему нет? – пожал плечами Элор.

– Обычно не принято пускать посторонних в гримерки актеров, – заметил Финн.

– Это не актеры, а танцовщицы, – махнул рукой в сторону сцены Элор.

– А какая разница? – пожал плечами Финн.

– Актеры – говорят, – сообщил, как последнюю истину, Элор.

– Какая разница, – уныло повторил Финн. – Все равно не пустят.

– Тогда можно прокрасться туда незаметно.

Финн посмотрел в сторону прохода, ведущего за кулисы.

Проход был завешен малиновой портьерой, перехваченной в самом низу толстым, золотым шнуром.

Рядом с портьерой, сложив руки внизу живота, стоял вышибала, с ног до головы одетый во все черное.

– Видишь, рядом с проходом за кулисы дверь в туалет, – продолжал излагать свой план Элор. – Мы делаем вид, что идем в туалет, а сами незаметно проскальзываем за кулисы.

– А вышибала? – спросил Финн.

Элор снисходительно усмехнулся и кинул в рот кубик ярко-оранжевого сыра.

– Вышибалу я беру на себя.

– Уверен?

– Как никогда в жизни. Ты посмотри на него внимательно – это же просто гора мышц. Он одним своим видом отпугивает хлебнувших лишнего посетителей. Но мы-то с тобой не зарвавшиеся купчишки. Мы – профессионалы. Я бы даже сказал, мастера своего дело.

– Я – ветроход, – напомнил Финн.

– Ну да, – кивнул Элор. – Поэтому я и сказал, что беру вышибалу на себя.

Если бы Финн был абсолютно трезв, он бы ответил на предложение Элора решительным «нет». Но сейчас, когда винные пары будоражили его разум и возбуждали любопытные фантазии на самые разные темы, план Элора казался Финну вполне осуществимым. Хотя у него все еще оставались некоторые сомнения.

– Может, для начала просто поговорить? – предложил Финн.

– С кем? – возмущенно хлопнул ладонью по столу Элор.

– С вышибалой.

Элор бросил непонимающий взгляд на замершего возле малиновой портьеры громилу.

– О чем ты собрался говорить с ним, Финн?

– Спросим у него про девушку с татуировкой, – ответил МакЛир.

– Ты сам-то понял, что сказал? – с тоской посмотрел на него Элор.

– А что?

– С какого перепугу этот жлоб станет с тобой разговаривать? Это не входит в его служебные обязанности! Понимаешь? За разговоры с тобой он денег не получает!

– Ну, так мы дадим ему.

– Что?

– Деньги. – Финн задумчиво сдвинул брови. – У нас ведь еще остались деньги?

Элор с возмущенным видом наколол на вилку сначала кусок колбасы, затем – кусок сыра и наконец – колечко жареного баклажана. Проделав все это, он поднял вилку вверх и показал ее Финну. Как будто собирался угостить его сим странноватым на вид канапе.

– Я предлагаю реальный план, – Элор взмахнул вилкой с насаженными на нее продуктами перед носом у Финна. – А ты несешь какую-то ахинею про деньги!

Элор сунул канапе в рот и принялся старательно жевать. При этом он не сводил укоризненного взгляда с Финна, дабы тот мог в полной мере осознать всю глубину своей неправоты.

За то время, что Элор с Финном обсуждали план поисков девушки с татуировкой, танцовщицы закончили свое выступление. На сцене их сменил жонглер, который довольно ловко подбрасывал в воздух и снова ловил сначала мячи, затем – булавы, затем – зажженные факелы, ну а под конец – так и вовсе длинные ножи, остроту которых он продемонстрировал, воткнув их в сцену. Жонглер был весьма и весьма неплох. Неплох настолько, что его даже удостоили аплодисментов. Что являлось огромным достижением для каждого, на ком не было блестящего декольте и короткой юбочки.

После жонглера на сцену вышла высокая, стройная танцовщица. У нее была смуглая кожа и широкие, ярко накрашенные губы. На ней было ярко-красное, обтягивающее платье на узких бретельках, с двумя глубокими, едва не до самого пояса, разрезами по бокам, и остроносые туфли на высоких каблуках. Платье было расшито мириадами сверкающих стразов. Шею танцовщицы обвивали три или четыре нитки бус, запястья украшали браслеты, в ушах сверкали огромные серьги. Разумеется, все эти украшения были дешевыми стекляшками, но на сцене, в свете разноцветных огней, они сияли как настоящие. Голову танцовщицы закрывала расшитая серебром шапочка с тремя огромными, пышными перьями.

Шквал аплодисментов, криков, топота и свиста прокатился по зрительному залу и разбился о сцену при одном только появлении смуглолицей танцовщицы. Она была звездой шоу. Даже вышибала, дежуривший у прохода, ведущего за кулисы, повернул голову в сторону сцены.