Вьётся нить (Рассказы, повести)

— Кто? Присылал, присылал и перестал присылать. Я думаю, мало ли что я думаю… Наверняка я же не знаю. Все равно я ни гроша себе из этих денег не взяла. Но когда пришло время Авремеле жениться, я подумала: пусть невесте не кажется, что он зарится на ее приданое. Вот тогда я и пошла к верному человеку забрать свои деньги, а он дает мне больше того, что я ему доверила. Я, конечно, не хочу брать. А он говорит, иначе нельзя. Проценты, говорит, наросли. Если, думаю, деньги прислал богатый родственник, то он ведь нас обоих имел в виду, меня и Авремеле. Но зачем мне деньги? У меня ведь чулочная машина. А вот Авремеле, как перестанут тесть и теща держать у себя молодых, у него с женой, дай им бог здоровья, будет готов собственный дом. Так оно и было. Мне хотелось, чтобы дом получился красивый, а они какую-то корчму, прости господи, построили. Ты же видишь, дом на четыре улицы, а такие клетушки… С души воротит.

Короче говоря, Авремеле с божьей помощью женился, а мне оставалось только радоваться. Хане-Эстер, спросишь? Я еще тогда обратила внимание, сердечности ей немного не хватает. Но тут уж ничего не поделаешь. Ему любо, и мне не худо. Жених он был хоть куда, немало находилось охотников заполучить его в зятья, но сватов я от него отваживала. Сколько раз говорила Авремеле: «Не думай о деньгах, не гоняйся за знатностью. Невесту выбери себе по душе». Вот и выбрал себе Хане-Эстер. Ничего дурного не скажешь. Другой такой труженицы во всем мире не найти. Какой дом ведет! Правда, могла бы себе позволить и прислугу нанять. Не хочет. Мне и дотронуться ни до чего не дает. Ну, девочки иногда посуду помоют. А так все сама.

Никогда мне не было так хорошо, как в тот год, когда Авремеле женился. Он сидит на всем готовом у тестя с тещей, дом ему строится, а я за своей чулочной машиной песни распеваю. Люди ко мне добры. За то, что я веселая. Грехи мои вроде забыты. Порой старая женщина заглянет ко мне в окно: «Все поешь? Ну и пой на здоровье. Пусть бог тебе поможет». Я верила, что и впрямь бог мне поможет. Спокойно доживу свой век у чулочной машины. Было бы здоровье, Что мне еще надо?

Так вот, проходит однажды мимо почтальон и подает мне в открытое окно письмо не письмо, длинное какое-то, вроде коробочки. Показывает пальцем, чтобы я расписалась на бумажке, и пошел дальше. Неприветливый был человек. Смотрю — адрес мой. Фамилия моя. И для ответа адрес есть. Только написан он по-заграничному Я и в русском не очень сильна. Правду сказать, в еврейском тоже. А тут я совсем как слепая. Догоняю почтальона. Он повертел коробочку в руках, долго всматривался в обратный адрес, сам, видно, был не мастер читать по-заграничному, и все же я от него узнала, что письмо от Вигдора.

Прижимаю коробочку к сердцу, бегу домой. Коробочка картонная, только провести ножом по краю… Но я этого не делаю. Не могу я открыть коробочку. Я бросилась лицом в подушку. Не чувствую ни рук, ни ног. В местечке никто уже Вигдора и не вспоминает. С отцом и матерью он давно помирился, взял их к себе. Уже сколько лет живут вместе.

Словом, Вигдор мне свою карточку прислал, вон ту самую, что я тебе показывала. И письмо приложил: так, мол, и так, ему уже за тридцать, а семьей он все еще не обзавелся. А я тоже одна. Он давно знает, что с мужем я развелась: «Мы с тобой суженые, — пишет мне Вигдор, — по всему видно». Мой брат Авремл, пишет он взрослый человек и в моей опеке больше не нуждается Так вот, если я его, Вигдора, еще не забыла и сразу ему отвечу, он немедленно вышлет шифскарту, чтобы я к нему приехала. «Твой любящий жених Вигдор» — так он подписал свое письмо. Ты думаешь, это все? Хотя подпись он поставил, он пишет еще и пишет. Он опасается не вышла ли я снова замуж. Если это так, то… боже мой, что он мне пишет… Откуда только берутся у человека такие слова? Я могла бы показать тебе это письмо, вот здесь, в ящике оно у меня лежит. Но ты еще очень маленькая, куда тебе читать такие слова? Рай и ад в письме Вигдора. А я где? Меня кидает из рая в ад и снова в рай. Не стану скрывать, я еще никогда не плакала так, как в тот день, разве лишь когда маму похоронила. Вигдор, ой Вигдор… Не свою горькую долю я оплакивала, в слезах свою глупую надежду топила, да не потопила.

Десять лет они накипали во мне, невыплаканные слезы. Имя им было «Вигдор». Ах ты милая моя, как он мне памятен, тот счастливый день, когда Вигдор позвал меня к себе. Я ведь его мизинца не стоила. До сих пор не пойму, как я могла так поступить, выйти замуж за чужого мужчину. А теперь что, когда я уже старая, чуть ли не тридцать мне было, — теперь вешаться Вигдору на шею? Сердце мне подсказывало: нет, не суждено мне счастье.