Ветувьяр

— Я такую не слышал, — Озвучил мысли адмирала Престон, — Новое что-то…

Джеррет пожал плечами, вглядываясь в тощего беднягу с лютней, что пристроился на скамейке возле какой-то таверны. Завывал он так, что хотелось заткнуть уши и стереть себе память — наверное, поэтому люди и обходили его за добрых тридцать метров.

— Ты бы лучше спел, — Объявил Престон.

— Прикажешь мне отобрать у него лютню и пристроиться на его месте? — Ухмыльнулся Джеррет.

— А что, менестрель, как в былые времена, из тебя бы вышел недурной… — Рассмеялся друг, уворачиваясь от пламенеющего притворным гневом взгляда.

Позади с грохотом катилась карета, на которую Джеррет не обращал ровным счетом никакого внимания до того момента, пока она не остановилась прямо посреди площади.

Озадаченный Джеррет осадил коня, Престон последовал его примеру, и через мгновение дверца кареты распахнулась, чтобы из нее высунулась до боли в зубах ненавистная, заплывшая жиром рожа.

— Святой орден, какая встреча, — Опершись на руку подскочившего слуги, Лукеллес выкатился из своего транспортного средства, — Дорогой родственник нагрянул в мой город!

В груди закипела ярость, и, к несчастью дорогого Лукеллеса, Джеррет был трезв, как стеклышко, а значит, вспыхивал от любого неосторожного слова.

Этот город не принадлежал ему, продажному мерзавцу!

В локоть вцепилась крепкая рука Престона, Джеррет резко обернулся.

— Держи себя в руках, прошу.

— Все под контролем, — Отдернул руку адмирал, спешиваясь, чтобы почти сразу же “вляпаться” в объятия родственничка.

Был бы глава торговой гильдии хоть немного повыше, он, может, и не смотрелся бы таким шарообразным, а так его плешивая макушка даже не доставала Джеррету до плеча, в то время как рожа утыкалась прямо в грудь.

— Какие же вы в своей семейке все-таки тощие! — Провозгласил Лукеллес, отстраняясь от Джеррета и оглядывая его с ног до головы, — Хотя ты, вижу, с момента нашей последней встречи все-таки взялся за ум…

Сам Джеррет тоже всегда считал, что моряк должен быть мускулистым и сильным, а потому всю сознательную жизнь работал над тем, чтобы не смотреться долговязым дохляком, но от “комплимента” Лукеллеса захотелось отмыться.

Этот идиот, видимо, считал, что уважения и доверия заслуживают только те люди, которых, как и его самого, уже не выдерживает ни одна лошадь — впрочем, вместо мозгов у этого идиота было сало и деньги, так что требовать от него чего-то поумнее Джеррет даже не пытался.

— Калиста будет рада повидаться! — Залопотал глава торговой гильдии, — Да и сам…

— Это лишнее, господин Лукеллес, — Отмахнулся Джеррет, ни капли не скучавший ни по Калисте, затаившей жуткую обиду на них с Тейвоном, ни по особняку главного торгаша королевства, от вида которого хотелось выколоть себе глаза.

— Нет, нет, нет! — Пухлая рука, увешанная кольцами, легла ему на локоть, — Никуда не пущу вас без хорошего обеда. А то с дороги небось голодны, как волки!

*

Лукеллес восседал во главе стола, словно жадный султан из старинной зиеконской легенды, не сводя с гостей свинячьего взгляда и при этом как-то успевая опустошать тарелки вокруг себя.

Джеррет старался как можно меньше смотреть на него и на Калисту, что устроилась по правую руку от хозяина дома. Все, что они успели сделать при встрече — это сухо поздороваться, после чего ветувьяр Реморы буквально перестала замечать “братца”. Впрочем, на мужа она тоже глядела мало, а говорить и вовсе не спешила.

Зато Лукеллес тарахтел за четверых:

— И чего же, гвойнцы? Вот они у меня уже где! — Верховный торгаш ткнул себя куда-то в район третьего подбородка, — Но ты-то их быстро приструнишь.

Джеррет провел вилкой по опустевшей тарелке, не желая отвечать этому идиоту.

— Чего ж ты молчишь!? — Воскликнул Лукеллес, махнув рукой кому-то из слуг, — Эй, там! Добавки моему дорогому родственнику!

— Спасибо, не надо, — Отодвинув тарелку, Джеррет поднял глаза сначала на торгаша, а потом на Калисту, — Я уже сыт.

И это было правдой — избегая разговора с хозяевами дома, адмирал все это время только и делал, что ел, а потому уже не мог смотреть на блюда на столе без отвращения.

А вот Престон, видимо, все еще не наелся, продолжая уплетать за обе щеки все, что видел перед собой.

— Ох, не хочешь ты себя порадовать, адмирал, — Лукеллес вытер руки, испачканные в жире, о платок, что лежал у него на пузе, — У меня ж лучшие повара в Кирации! Даже у короля таких нет!

— Я еду на войну, — С нажимом заявил Джеррет, откидываясь на спинку стула. Стало так душно, что желание расстегнуть камзол показалось невыносимым, — И сейчас мои мысли заняты чем угодно, но не едой.

— Вот это зря, — Лукеллес отхлебнул вина.

— Наверное, поэтому вам меня и не понять.

— Война — это, конечно, важно, но не настолько, чтобы забывать о комфорте, — Продолжил гнуть свое верховный торгаш, — Не понимаю я тебя, адмирал. Променять жизнь во дворце на эти корабли, взрывы, сырость, голод, в конце концов!

— Во-первых, в армии у нас никто не голодает, — Прошипел задетый и по-прежнему практически трезвый Джеррет, — А во-вторых, кто-то же должен оберегать от этих варваров таких трусов, как вы…