Ветувьяр

Здесь все было правильно, все на своих местах — и телеги на мощеной дороге, и безликие мещанские домишки с прямоугольными окошками и покатыми крышами, и сами люди — занятые, сосредоточенные, пусть временами и излишне крикливые. Они встречали камарила восторженными и любопытными взглядами, девицы с длинными косами не сводили с него глаз, а местные мальчишки бежали вслед за ним с радостными криками. Камарилы — клинки ордена Истинного Лика — были для них кем-то вроде посланников божьих, и это, признаться, придавало немало сил.

Линтхалас казался таким родным и милым после того, что Ланфорду пришлось повидать в четырех днях езды отсюда — в Кидессе. Городок, о котором он до недавнего времени даже не слышал, оказался сущей деревней, а именно самым худшим, что деревня могла из себя представлять. Там на него глазели все, начиная перешептываться еще до того, как Ланфорд скрывался из виду. Там воняло грязью и навозом, а покосившиеся домишки, брошенные в чистом поле, казались чьей-то неудачной насмешкой над этими ущербными, убогими людишками.

И в этом аду откуда-то взялся человек, связанный с орденом Истинного Лика! И не просто связанный, а, как оказалось, прямой наследник камарила! Тот камарил, правда, жил лет двести назад, но пользы принес немало — на его счету оказалось целых пять ветувьяров! Этим он и заслужил покровительство ордена для всех своих потомков, на которых природа явно решила отдохнуть — вот и забросила этих мелких пустых людишек в жалкий гадюшник, чтобы двести лет спустя “господин” Питрес позорил память своего предка, содержа убогий постоялый двор и влезая в долги из-за своего пьянства.

Долги, страдать из-за которых почему-то пришлось Ланфорду.

Воспоминание было не из приятных, но молодой человек часто к нему возвращался — потому что именно тогда он впервые осознал, что был для родного ордена не только славным воином, но и пешкой, которой всесильный глава двигал по своему усмотрению.

До того дня Нэриус никогда не вызывал к себе Ланфорда лично, и уже один этот факт должен был насторожить, но камарил почему-то решил, что глава ордена хочет сообщить ему хорошую весть или дать важное поручение, оттого и рванул в орденские сады со всех ног, чтобы разочароваться уже в первую минуту беседы со стариком.

— Наш орден несет милосердие, — Издалека начал Нэриус, перебирая вполне еще бодрыми пальцами крупные бусины четок.

— Мне это известно, великий, — Чуть склонил голову Ланфорд. Говорить с высшими лицами ордена надлежало иначе, чем с простыми людьми, это всем камарилам вдалбливали в голову с первого года обучения.

— Наша рука помогает всем, кто в этом нуждается, — Возвышенно продолжил церковник. В саду было тихо, как в склепе, хотя в это время всегда вовсю поют птицы и громко шуршат под ногами листья. Нэриус же своим смиренным видом еще сильнее наводил тоску.

— Мы хотим, чтоб ты стал рукой ордена, сын мой, — Сами по себе эти слова могли бы обрадовать, но то, как они были произнесены, заставило Ланфорда понять — от него будет требоваться что-то другое.

— Что нужно делать? — Заставил себя произнести он.

— Вчера я получил письмо, — Нэриус сложил руки в праведном жесте, — Один человек просит нашей… поддержки. Ему известно о милосердии нашего ордена и о том, что все на свете должно быть взаимно.

Больше всего Ланфорду хотелось оборвать витиеватые разглагольствования Нэриуса словами “к чему ты клонишь?”, но камарилов учили лиц ордена не перебивать, а этих самых лиц, в свою очередь, натаскивали долго, красиво и бессмысленно говорить, так что одному из собеседников пришлось уступить.

— Беда несчастного в том, что ему нечего предложить взамен, — Вот, кажется, он наконец перешел к сути! — Кроме своей единственной дочери.

— Я не совсем понимаю, великий, — Настороженно вмешался Ланфорд.

— Несчастный готов передать девушку в благочестивые руки ордена.

— Но ведь к ордену Истинного Лика могут присоединиться только мужчины, — Зачем-то напомнил Ланфорд. Все же он был несдержан.

— Безусловно, сын мой. Об этом не могло быть и речи, но девушка — потомок камарила.

Ланфорд на мгновение замер, уловив намек Нэриуса. Такое могло присниться разве что в кошмаре.

— От ее брака с камарилом на свет появятся величайшие воины или непревзойденные дипломаты. Иначе говоря, будущее Эделосса, — В голосе смиренного старика наконец-то мелькнула сталь, и Ланфорд вспомнил, что говорит не с простым священником, а с главой ордена.

— Почему ваш выбор пал на меня? — Не стал ходить вокруг да около он, — Я — не единственный камарил в ордене.

— Чтобы сделать этот выбор, я посоветовался с вашим наставником. Ответ сына моего Биркитта был однозначен.

Этому Ланфорд не удивился. Биркитт, несмотря на свою суровость, уже несколько лет не скрывал, что Ланфорд — лучший из его учеников.

— Завтра ты отправишься в путь, сын мой. С поручением от ордена.