Ветвь Долгорукого

За военными в дорогих повозках ехали священнослужители, возглавляемые архиепископом Тирским Федериком де ла Роше, который выделялся среди церковного люда особенно высоким ростом. Фредерик не был высокообразованным человеком, но был, как отмечали все знавшие его, беспредельно предан искусству войны. И хотя Амори за глаза называл его «епископом с поносом», громко при этом хохотал, сотрясался всем своим массивным телом, смущая всех придворных, особенно женщин, однако он же и назначил его архиепископом. Возвел в должность канцлера королевства и главного дипломата. Вот и теперь в роскошной полуоткрытой повозке, утопая в мягких подушках, архиепископ не отказался от трудного похода. В другой, почтительно следовавшей за первой, повозке ехал архидиакон Гильом Тирский скорее не как священнослужитель, а как назначенный королем хронист. Главная обязанность его – писать историю Иерусалимского королевства.

В пути Олекса узнал, что вместе с ополчением короля в поход идут и госпитальеры, орден которых разделился на воинов и врачей. На войну их благословил сам Великий магистр Иерусалимского Родосского и Мальтийского Суверенного Военного странноприимного ордена Святого Иоанна Жильбер Сирийский. Великий магистр ордена тамплиеров Одо де Сент-Аман помогать Амори отказался. Храмовников в рядах армии Иерусалимского королевства не было. Зато, к удивлению Олексы, в королевском ополчении были отряды мусульман – ассасины, сторонники шиитов-фатимидов, которых изгнали из Египта сунниты. Ассасины были уверены, что в смерти халифа Адида, главы государства фатимидов, виновен Садах ад-Дин, и шли мстить своим обидчикам.

Несколько дней тяжелейшего, изнурительного пути, и армия короля Амори стремительно осадила египетский город Баниас. Однако штурмом стены пробить не удалось, пришлось прибегнуть к осаде. Нападавшие уже потирали руки, вспоминали второй поход на Египет и город Бельбейс на правом берегу Нила, который два года назад был ими захвачен. Амори приказал тогда предать смерти всех жителей города, а их имущество раздать воинам.

– Саладин на год раньше умертвил жителей города Газы, поэтому наш король правильно тогда поступил…

– И теперь он поступит так же. – Такие разговоры среди ополченцев шли постоянно. Предстоящая резня мирных жителей их как бы подогревала, воодушевляла.

– Орлы! Готовьтесь к кровавому пиру! – не слезая с коня, размахивал мечом перед починенными начальник охраны короля Огюст де Пуссе. Глаза его горели, длинные волосы из-под шлема вздувал ветер. Олексе в ужасе казалось, что он видит дьявола, несущего смерть, из Апокалипсиса апостола Иоанна. Представил Олекса, как станет разить это сверкавшее на солнце стальное лезвие меча, живых, ни в чем неповинных людей: стариков, женщин, детей… Как может этот крестоносец от креста Господня совершать тяжкое злодеяние?!

– А я не желаю участвовать в такой драме, – проводив тяжелым взглядом ускакавшего в стан короля начальника, признался Десимус Олексе. – Войти в город и резать людей, как баранов? Для меня такой пьесы не существует…

– Я не знаю еще как, но… в город, если он будет взят, не войду, – в свою очередь поведал свою тайну Олекса.

– А как же нам укрыться от глазастого Огюста де Пуссе?

– Когда начнется резня и грабеж, о нас забудут, Десимус! Кровь опъянит их…

– Ты прав, Олекса… Здесь нам поможет их озверелость и жадность… Надо все обдумать, – почесал в затылке латинянин.

Осада Баниаса продолжалась долго, жители отказывались открывать ворота города, отважно защищались, осыпая нападавших тучей стрел с прочных каменных стен. Одна из таких стрел угодила в левый бок Десимуса, как раз ниже металлических доспех. Олекса бросился вытаскивать стрелу, но она была с зазубринами. Ему помогали лекари-госпитальеры. Стрелу с трудом вытащили, но раненый потерял много крови.

– Только бы стрела не оказалась отравленной…

– Здесь много ядовитых змей, египтяне умеют пользоваться их ядом, – рассуждали лекари, качая головами и в бессилии разводя руками, – жаль, молодой воин!

Подбежали мусульмане из отряда ассасинов, подхватили на руки раненого, отнесли подальше от линии нападения и защиты.

– Сюда стрелы не долетят, – вдруг услышал Олекса знакомый голос. Он поднял глаза и не поверил им: перед ним стоял Ибрахим, верный слуга Абу-Муаза.

– Ибрахим?! Ты?!

– Я, я, Олекса! – Взгляд у араба серьезный, сосредоточенный. – Слава аллаху, не в тебя стрела попала…

– Но друг мой, Десимус, он мне, как родной брат…

– Жаль и друга твоего, но если бы, не дай бог, в тебя стрела… Абу-Муаз головы бы меня лишил, – сказал Ибрахим. – Да, да, не смотри на меня так, Олекса… Глубокоуважаемый кади Абу-Муаз добрейшей души человек… В Иерусалиме он все время следил… Нет, не следил, а имел в виду тебя и мне приказал вступить в отряд ассасинов, чтобы быть рядом с тобой, охранять тебя… Всякое может случиться! Он виноват, как и я, вот мы хоть как-то хотим сгладить свою вину перед тобой…

– Какую вину? – не понял Олекса.

– Ту, что ты не дома… там… на Руси…

– А-а! – махнул рукой Олекса. – Бог вас простит… ваш Аллах простит… А я давно простил…