Ветви Ихуа

«Маски для лица из сырого картофеля: дешево и сердито», — прочел он, развернув журнал на середине. Мать тоже собирала «Работницы». На антресолях целая стопка — лет за восемь. Справа от этой стопки — коробка с новогодними игрушками. Последний раз елку ставили, когда он учился на втором курсе.

— У меня почти все готово, — негромко позвала Руна. — Иди, мой руки.

Войдя в тесный санузел, он повернул кран на раковину, включил воду и стал намыливать руки синим обмылком. Кафель выложен до середины зеркала, на плитки верхнего ряда наклеены переводки: их клеили очень давно и в разное время, многие из них наполовину облезли.

«Да какой она агент, — подумал Зубров, неожиданно испытав смешанное чувство разочарования, усталости и некоторой брезгливости. — Она чокнутая, хоть и складно говорит. Такое бывает. Какая-нибудь форма шизофрении…»

Но тут он вспомнил, что Руна каким-то образом узнала о его сбритой шерсти, сумела лихо оседлать в электричке и на ходу нашла вполне логичное объяснение его сверхспособностям. Все это как-то не очень вязалось с только что выставленным диагнозом.

Он вытер руки вафельным полотенцем и прошел в кухню. На Руне уже не было парика. Зубров сел за стол, и девушка поставила перед ним миску с супом.

— Парадокс, — возмущенно протянула она. — Внушать Сигурду Дзендзелю, что он… робкий. Думаю, это взрывоопасно. Рано или поздно твое самолюбие должно было восстать. Стало быть, они получили то, что и следовало ожидать… А хочешь, угощу алычевкой? Домашней! По правде говоря, ее терракотеры синтезировали, но Флоре положено думать, что это ее рук дело. Я пробовала. Между прочим, не хуже той браги, что Дина готовила.

Зубров не стал отказываться. Алычевка была кисло-сладкой и приятно согревала изнутри. Суп тоже был недурен: он уплел три миски.

Когда они опустошили бутылку, Зубров разговорился.

— Ладно, хорошо. Допустим, в головах отдельных граждан и в самом деле есть некая программа. Порядок действий, иначе говоря. Упрощенный вариант миропонимания. Знаю я таких. Иной раз самого удивляло, как это так я безоговорочно делаю то, что мне не кажется разумным. Бывает, кое-какие вещи вызывают уйму вопросов, но что-то словно бы мешает в этом разобраться… Не знаю, может, и есть какие-то эксперименты со стороны правительства. Может статься, я и сам типичный гражданин с программой в мозгах. Однако это не повод считать, что все общество запрограммировано. Не все такие, Руна. Есть один приятель, он старше меня и многого достиг… Так вот, он далеко не такой, о каких мы сейчас толкуем. Он не желает идти в ногу с остальными, хоть и партийный. Словом, крамольник. Его рвут на части антифедеративные идеи. Между прочим, довольно трезвые идеи…

Он поймал серьезный, немного сочувственный взгляд Руны и задумался.

— Разве это не достаточное опровержение твоей версии? — спросил он. — Думаю, достаточное. Если бы вся страна управлялась при помощи программ, как ты говоришь, в мире царило утопическое благополучие. Почему же тогда до сих пор есть тюрьмы, армии, капстраны? Почему богатые и по сей день жмут бедных?

Руна встала, собрала со стола грязную посуду и поставила ее в мойку.

— Идем, — проронила она.

Руна пошла в комнату, Зубров поплелся за ней. Она указала ему на кресло и включила телевизор. Пока он нагревался, задрала свитер и комбинацию. Зубров не отвел взгляда, он внимательно разглядел спортивную линию ее бедер и полоску матовой кожи над широким серебристым ремнем. На этот раз в ее движениях он усмотрел какое-то особенно соблазнительное изящество, Руна была мила по-домашнему.

Она отсоединила от ремня мелкую продолговатую деталь и что-то с ней проделав, вставила в одно из гнезд на задней панели телевизора. Затем пробежала пальцами по невидимым клавишам на ремне, и, отступив назад, села на край кровати.

Экран засветился, через пару секунд появилось изображение.

Звука не было — лишь чередующиеся один за другим короткие кинодокументы, время от времени разделенные слайдами. Такой четкости изображения Зуброву не приходилось видеть ни разу в жизни: казалось, люди и предметы на экране обрели объем. Сначала глазам предстала картина длинного зала, ярко освещенного рядом дугообразных ламп. Люди с белыми, как молоко, волосами, в светлых туниках на больших столах-верстаках собирали сложные устройства. Один из них, старик с бородой, подняв руку, в чем-то горячо убеждал остальных.

— Албы, — сказала Руна.