Ветви терновника

Андре де Николь был задумчив. Несмотря на помпезность всего происходящего, собрание представителей именитых европейских родов нельзя было назвать ни приготовлением к дружеской пирушке в кругу боевых соратников, ни турнирным ристалищем. Нет, все эти достойные сеньоры, составлявшие цвет рыцарства двух прославленных королевств, вознамерились засвидетельствовать исход предстоящей смертельной схватки, в которой на кону стояла не только личная честь, но и судьба будущего многих людей, населявших эти зачарованные земли, которые потом, безусловно, сложат легенды и воспоют песни, и восхвалят победителя и почтут память павшего. И да будет так.

Тристан, законный владетель земель Лоонуа, а ныне ленник и родственник короля Марка, стоял в тени священной Пенмархской скалы, у подножья которой в день осеннего равноденствия сбывались пророчества, и спокойно наблюдал за приготовлением к бою своего соперника. Ничто не отражалось на его высоком благородном челе, обрамлённом белокурыми вьющимися волосами. Казалось, его не волновал ни великан Морольд, который периодически бросал в его сторону злобные испепеляющие взгляды, ни ожидавшие его неизбежные раны, а может быть и саму смерть. Тристан думал о своих до времени ушедших в заоблачную высь родителях, короля и королевы его родной страны, которых он безмерно любил и тосковал всё сильнее, так как не мог встретить на этом свете родственную душу. Отражением неизбывной печали мог послужить его герб, закреплённый на миндалевидном щите, на котором были изображены две ветви терновника, возлежавшие на темно-синем бархате звёздного неба и надпись на латыни: «Honore et Amore», что означало «Честь и любовь» – благородный девиз, которым он руководствовался всю свою жизнь.

Он ещё не знал и не мог знать, так как ни один человек не может предвидеть свою судьбу, что и терновник, и слова этого девиза воплотятся в могильную эпитафию, когда он встретит ту о которой мечтал полночными часами, не ведая, что отдаст ей всего себя без остатка и полюбит так, как никто не любил на этом бренном свете. А пока что он думал:

– Сейчас мне придётся сразиться с человеком, которого я не знаю и раньше никогда не встречал, но честь требует от меня исполнить этот непростой долг. Никто из моих баронов не осмелился принять вызов Морольда. Пусть бог и мой добрый король Марк будет им беспристрастным судией, но мне, командующему гарнизоном славного замка Тинтажель негоже проявлять слабость и допускать сомнения. Беру в свидетели всевидящие небеса, что я сокрушу этого наглого великана, который пришёл в мирную страну Корнуэльс, которая стала мне прибежищем, дала кров и еду в лихие годы скитаний, и потребовал выплаты небывалой дани людьми и золотом. Сколько лет ирландцы терзают эти земли постоянными набегами и войнами, разоряя города и деревни, и угоняя в полон её жителей. Сегодня день справедливой расплаты.

Пока Тристан предавался этим горестным мыслям, Морольд приступил к процедуре облачения в рыцарские доспехи. Два верных оруженосца помогали ему в этом крайне сложном деле. Последовательно были возложены наплечники, наручные щётки, поножи и, наконец, выпуклый нагрудный панцирь, покрытый искусной чеканкой с позолотой, к краям которого были подвешены заливистые металлические колокольчики, которые подбадривали своего хозяина в походе и во время сражения. Оставалось только покрыть голову тканевым чепцом и надеть подбитый изнутри замшей непробиваемый шлем-бундхугель. Морольд мог быть уверен в своей неуязвимости, так как его латы были выкованы в знаменитом городе мастеров – Золингене. Его оруженосец уже было протянул руки со шлемом, как Морольд дал ему знак остановиться, поднял руку, привлекая внимание Тристана, и выступил вперёд:

– Послушай, сэр Тристан. Я дам тебе возможность спасти свою жизнь, хотя признаюсь, не знаю, зачем она нужна такому бездомному бродяге как ты, при условии, если ты перед всеми присутствующими здесь достойными сеньорами признаешь поражение Корнуэльса и от имени своего королевства дашь обещание стать вечным данником могущественной Ирландии.