Ветви терновника

– Он не хочет слушать моих возражений и мольбу о пощаде. Он король и им остаётся при любых обстоятельствах. Всегда глухой и жестокий к людям и их несчастьям. От него я никогда не видела ни ласки и не слышала участливого слова. Над моими девичьими мечтами и тревогами он только смеялся и уходил, советуя забавляться с его безобразными шутами. Для него я с самого детства всегда была лишь разменной монетой, которую он намеривался использовать в своих циничных политических расчётах. Так было с Морольдом, а теперь с Марком. Отец считает, что союз с Корнуэльсом будет выгоден ему, и он ожидает, что с рождением моих внуков, он приобретёт власть и над британским королевством и сумеет создать грозное государство, которое не видывало Европа со времён императора Карла Великого. Но почему ты спрашиваешь меня об этом? Почему не спросишь, что думаю я, и что мы должны вместе сделать, чтобы избежать угроз разлуки?

– Я не знаю, как нам поступить, как нам сохранить своё счастье и уберечь его от безжалостных людей, и не потерять свою честь и достоинство, – Тристан встал, протянул руки, и хотел прижать к своей груди несчастную девушку, волосы которой растрепались и оплели её шею и лицо, словно колючие ветви терновника.

– О чём ты говоришь, о какой чести, о каком достоинстве? – огорчённо воскликнула Изольда, отстраняясь от Тристана, и её голос зазвенел под низким потолком хижины. – Разве ты не понял? Сейчас в замке сидит посланник из Корнуэльса и обсуждает с моим отцом и его советниками условия моей свадьбы с Марком, человеком мне совершенно чуждым. Мы можем потерять друг друга навеки. Я не могу поверить, что эти беспомощные слова говорит самый бесстрашный и отважный рыцарь Британии. Или легенды лгут о твоих подвигах? Выходит, ты меня обманул дважды, вначале назвавшись чужим именем, а теперь говоришь о своей беспомощности. Неужели я должна усомниться в силе твоей любви, и признать, что всё потеряно и жестокий мир готовится растоптать наше святое чувство?

Справедливые, но жестокие слова возлюбленной, словно острые кинжалы, пронзали сердце юноши. Уж лучше бы встретить сотню вражеских воинов, нежели чем слышать из любимых уст такие обвинения.

– Любимая, я люблю тебя так, как никто и никого ещё не любил. Эти слова я готов повторять хоть тысячу раз, чтобы ты не забыла их и верила мне. Ни одна женщина, ни в Британии, ни в далёкой загадочной Мавритании никогда не будет моей ни на деле, ни даже в мыслях. Без тебя я потеряю смысл жизни и тогда смерть от раны или на поле сечи будет для меня блаженством. Никто, ни короли, ни даже сам дьявол не смогут отобрать тебя у меня. Но я связан клятвой, которую дал своему сюзерену и покровителю, королю Марку в присутствии тысячи рыцарей и кнехтов, и которому на мече обещал защищать от всех врагов и несчастий не только его страну, гордый Корнуэльс, но и его самого и его семью. И он мой дядя, который вырастил меня и вскормил, когда я был немощен и гоним врагами, убившими моих родителей и поработившими мой прекрасный Лоонуа.

– Но ты и мне дал клятву, – вскричала бедная Изольда. Её голос дрожал и срывался. Казалось, она сейчас от волнения лишится чувств. – Ты говоришь о смерти в бою, значит, ты и мне предлагаешь умереть. А смерть, разве это любовь? И что же, смерть для тебя важнее, чем моя любовь? Любовь – это жизнь. Ведь только благодаря ей на земле наступает весна, и листьями покрываются деревья, встаёт солнце и текут реки, и рождаются дети. А о них ты подумал? Или ты считаешь, что я смогу полюбить детей от Марка? И как я должна принимать Марка и его семя? Неужели ты не понимаешь это, и сердце твоё молчит, и ты уже не желаешь наших с тобой детей, которые никогда не смогут родиться, если мы потеряем друг друга? И разве они виноваты перед нами, и можем ли мы выносить им этот страшный приговор? А теперь ещё раз подумай о своей клятве Марку и спроси себя сам, значит ли она больше, чем та клятва, которую ты дал мне?