Ветви терновника

Голос Элизабет звучал ровно, даже участливо, но чем дольше она говорила, тем всё вернее в грудь Данилы вползал какой-то жуткий холодок, словно кто-то чрезвычайно хладнокровный и беспощадный подбирается к ним со спины, чтобы ножом пронзить их юные сердца и разрезать их на куски. Мог ли он сказать, что это предчувствие беды, или некая возникшая из мрака неизбежность? Скорее, что нет. Потому что это не должно случиться, не может произойти. Разве они кому-то мешают? Или это преступление любить друг друга?

Данила снял со своей руки лёгкий шерстяной свитер и заботливо прикрыл им оголённые плечи подруги. Уже вечерело и как ни как, но со стороны Дуная уже чувствовался лёгкий прохладный ветерок, который медленно, но верно стал сдувать накопившееся за день в городе тепло. Пальцы рук молодых людей переплелись, и они побрели дальше по старым средневековым улочкам Вены. Вначале, по Адамсгассе и по Салигассе, миновали древние как сам город стены часовни святого Руперта, пересекли Тухлаубен и, наконец, углубились в очень узкие булыжные переулки, по которым не могли проехать ни автомобили, ни прогулочные кареты с откидным верхом. Приблизились к Грабену и, наконец, вышли к сердцу самого города – собору святого Стефана.

Узкие стрельчатые окна старых домов провожали их отблесками начищенного стекла, звуки шагов звонко отскакивали от каменных стен, и невдомёк было Элизабет и Даниле, что изломанные мостовые уже слышали, а средневековые стены домов уже видели когда-то точно такую же пару, но только полтора века назад. Точно также, шли по этим переулкам утомлённые любовью несчастный австрийский кронпринц Рудольф и его единственная и ненаглядная Мария. Ни красота девушки, ни мужественность и ум принца не спасли их от чёрствости отца-императора и его сиятельного окружения, не захотевших оставить их в покое друг для друга. И ни что уже не могло спасти бедных влюблённых от жуткой кончины в промозглых залах пустынного охотничьего замка Майерлинг, где их так и нашли, лежавших рядом с пробитыми свинцовой картечью телами.

Жизнь и смерть всегда сопровождают друг друга. Всё было когда-то под вечным бескрайним небом, и всё успокоилось под хладным могильным холмом, где всё также как прежде лежат победившие разлуку Тристан и Изольда. Неужели всегда скромное и, безусловно, великое чувство настоящей и искренней любви обречено на страдание и бесславный конец?

Какой высший закон установил запреты для обычного человеческого счастья, явления столь обособленного и малозаметного, которое по большому счёту никому и мешать то не может. И уж во всяком случае, не препятствует реализации каких-то громоздких исторических задач планетарного масштаба, в которые втянуты миллионы людей. Однако, несомненно, это чувство является чем-то выдающимся, потому что к нему приковано не только внимание общества, но и сама окружающая нас действительность каждый раз реагирует на него как на заразную болезнь, стремится уничтожить, или в лучшем случае выставить чужую любовь на всеобщее поругание и осмеяние? И вот теперь, много веков спустя, на исходе 20-го века, уже другим влюблённым выпала доля пройти через череду тяжких испытаний, как если бы они совершили какое-то жуткое преступление, за которое полагается немыслимая кара.

Им было хорошо и покойно друг с другом, всегда: и когда они просто гуляли по городу, или, когда с замиранием сердца наслаждались исполнительским мастерством солистов балета труппы Венской оперы, и когда медленно переходили из зала в зал Венского художественно-исторического музея и восхищались образцами высокого искусства, воплощённого в полотнах сумрачного гения Питера Брейгеля и воздушных скульптурах Бенвенуто Челлини.

Ночной клуб «U4», затерявшийся среди улиц и переулков округа Майдлинг, представлял собой ночное увеселительное заведение весьма приличного уровня, которое с удовольствием посещали как люди среднего возраста, так и студенческая молодёжь из Венского университета, собравшаяся в этот поздний пятничный вечер стряхнуть с себя накопившуюся отупелость от недельных забот. Когда Элизабет и Данила спустились вниз по лестнице с подсвеченными ступенями и погрузились в полумрак просторного помещения, ди-джей в расстёгнутой у горла рубашке и с толстой золотой цепочкой на шее уже закладывал в музыкальный центр новый виниловый диск и объявлял по микрофону очередную популярную мелодию. Зал наполнился вступительными тактами чарующей мелодии «La Cumparsita», которую выталкивали из себя мощные динамики, синхронизируясь с периодическими всполохами потолочной подсветки.