Ветви терновника

По этим же тропинкам теперь шли Элизабет и Данила, предусмотрительно положив в заплечные сумки-рюкзачки пакеты с батонами «стангерль», начинённые ветчиной «бауершмаус» и сдобренные традиционной горчицей «зенф», которые они приобрели по дороге в одной из деревенских таверн «хойригер», а также пару бутылок знаменитой альпийской минералки «Roemerquelle». Окружающая обстановка располагала к тому, чтобы чувствовать себя совершенно свободными людьми, наконец-то вырвавшимися из пут сумасбродной людской цивилизации.

Можно кричать и громко восторгаться по пустякам. Можно изображать уханье филина или кукование кукушки, а можно просто лежать на спине на прогретой солнцем лужайке, смотреть на проплывающие облака и ни о чем не думать, а только слушать, как шелестит листва и перешёптываются между собой деревья, струится по камням невидимый лесной ручеёк. В такие моменты хочется думать, что мир, как и когда-то, всё также юн и непорочен, и может принадлежать, только двоим и никому более, что высшим смыслом жизни является любовь, а не что-нибудь другое.

Пробуждались первородные инстинкты, а чувства приобретали неведомую дотоле остроту и силу. Молодые люди давно уже сошли с проложенных троп и подыскивали опушки, на которых можно остановиться и устроить себе бивуак. Не хотелось размыкать сплетённые руки, чтобы не потерять ощущение неразрывной связи друг с другом. Слова были излишни. В них не было никакой нужды, так как только одна безошибочная интуиция продолжала руководить поведением влюблённой пары. Иногда Данила ловил себя на мысли, что чем дольше он находиться рядом с любимой, чем больше они занимаются любовью, отчаянно, самоотрешено, на износ, тем быстрее прибавляются его силы, словно сам бог любви Эрос поддерживал его своей могучей дланью.

Никогда женщина не может быть более счастлива, чем тогда, когда она любит всем сердцем и чувствует, что также искренне любима, когда она знает, что независима в своём выборе и может полностью и целиком раскрыться в своих желаниях и отдаться заложенному в неё самой природой естеству. Так пробуждается после долгой ночи лесной цветок и жадно расправляет свои лепестки навстречу первым лучам восходящего солнца.

Данила и Элизабет уже походили к конечному пункту своего путешествия, а именно к видевшим всё на своём тысячелетнем веку стенам монастыря Хайлигенкрейц, рассчитывая передохнуть под его кровом и приобщиться к святыне, которая в незапамятные времена была доставлена из Святой Земли в эти места рыцарями-тамплиерами. Это был кусок деревянного распятия, на котором принял муки Спаситель. Неожиданно послышалась странная музыка, которая не должна была бы звучать в этой глухой местности. Вскоре их взору открылась поляна, на которой вольготно расположился живописный цыганский табор, вероятно сделавший здесь остановку на долгом пути из Венгрии по альпийским дорогам в Каринтию и далее к берегам благословенного Адриатического моря.

Травяной покров между куполообразными шатрами был закрыт коврами и там же расставлены деревянные столы со всевозможными винными бутылками, блюдами с фруктами, сырами и жареным мясом. На отдельном дастархане красовались выставленные на показ украшения из золота, блестящие горки монет и разбросаны денежные купюры. Играла весёлая мелодия, и на свободном от столов пространстве самозабвенно отплясывала группа молодых цыган и цыганок. У центрального шатра в окружении подружек в белом платье, украшенном красными атласными лентами, стояла невеста, статная красавица с роскошными иссини черными волосами, в которые были вплетены несколько алых роз. Такие же цветы были разбросаны по кругу у её ног. Надрывались струны гитар и скрипок, взвивались и закручивались между стройных смуглых ног пёстрые платья, залихватски хлопали по голенищам сапог крепкие ладони. Всем присутствующим было радостно и весело на этом празднике жизни. Внезапно музыка смолкла, и затихли аплодисменты случайных прохожих – австрийцев, которым повезло попасть на этот свадебный карнавал. Пожилая цыганка, сопровождаемая молодым цыганом, державшим в руках поднос с бокалами белого вина, стала обходить немногочисленных гостей.

Подойдя к месту, где стояли Данила и Элизабет, она протянула им два бокала и предложила выпить за здоровье и благополучие жениха и невесты. Когда молодые люди опустошили бокалы и поставили их на поднос, ромалэ поощрительно улыбнувшись, произнесла:

– Мандар ханцы катар о дел май бут – «от меня немного, от Бога больше».

Немного помявшись, юноша и девушка, наконец, сообразили, что по старинной традиции требуется на счастье внести взнос по своему усмотрению. Данила полез в карман и выложил на поднос несколько смятых банкнот. Проницательные глаза цыганки доброжелательно прищурились. Затем она внимательно всмотрелась в смутившихся молодых людей и на ломанном немецком языке сказала:

– Бог дал вам великую любовь. Если будете сильными, то может быть, сбережёте её.