Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том II. Книга I

«Игорь Евгеньевич спросил меня о папином здоровье и потом, почти сразу, начал спрашивать меня о науке… К концу разговора И. Е. стал более требователен – по-моему, это означало, что он стал относиться ко мне всерьёз. <Значит, ДО этого разговора у Тамма не было определённого мнения об уже утверждённом «без отрыва от основной работы» аспиранте Сахарове! – Ю. Л.> Он сказал, что принимает меня к себе в аспирантуру, на оформление уйдёт несколько дней…».[255]

И действительно, с 1 февраля 1945 года А. Д. Сахаров стал уже аспирантом «с отрывом».

Как пошло развитие мировой цивилизации в тех ветвях альтерверса, где «маленковский циркуляр» не открыл А. Д. Сахарову дорогу в большую науку и где Андрей Дмитриевич не занялся изобретением водородной бомбы, а продолжил на патронном заводе «ту изобретательскую работу, которая начала у меня получаться»[256], описано в энциклопедиях этих ветвей. Что говорится в них об Андрее Дмитриевиче, судить не берусь…

Теперь о роли Берии в принятом руководством ГРУ решении об увольнении Коваля из разведки.

После «контрольного опроса» агента Дельмара и срыва планов по введению Жоржа в атомный проект, Берия понимал, что не должен был винить в этом Жоржа и из-за этого как-то ограничивать варианты его использования как специалиста.

Но что он мог сделать? В структуры его спецпроекта Коваль не попал, и было ясно, что и в ГРУ ему тоже не было места. В это время (1948) из ГРУ «по пятому пункту» среди многих других сотрудников был уволен даже такой «ас атомной разведки», как Артур Адамс. Так что Коваль там в это время был явно не ко двору.

И после отчета перед руководителями атомного проекта он оказался ненужным никому из «заказчиков» его восьмилетней работы в США! Пожалуй, только Берия мог иметь в виду этого «Дельмара» как потенциально полезного для него человека. Но только «потенциально», не сейчас.

Идея «атомного Смерша» должна была стать актуальной после того, как обескураженные успехом СССР в создании атомного оружия американцы бросятся ликвидировать свой провал в области агентурной разведки советского атомного проекта. А пока на этом фронте было полное затишье.

Реальными же ведомствами, которые могли заинтересоваться Ковалем как «американским евреем, проникшим в советскую разведку благодаря поддержке расстрелянного врага народа генерала И. И. Проскурова», были только МВД и МГБ.

Но этот интерес был для него смертельно опасен! Берия это понимал, и отблагодарил Коваля весьма щедро – сумел организовать его увольнение из ГРУ таким образом, чтобы максимально обезопасить его от внимания со стороны «органов» – МВД (министр С. Н. Круглов) и МГБ (министр В. С. Абакумов).

И даже для Берии это оказалось не просто. Его отношения с тогдашними министрами МВД и МГБ были сложными. Оба были когда-то его подчиненными и соратниками, но в 1949 г. оба вели самостоятельную игру. И как противники были настолько сильны, что с ними приходилось считаться даже «всесильному» Берии.

Как выясняется, он сам в это время уже был объектом «разработки» чекистов. Причём объектом, в отношении которого были допустимы не только слежка, но и провокации. Вот что вспоминает А. Рыбин об одном «оперативном эпизоде» работы органов Абакумова с Берией в это время, в котором Рыбин непосредственно участвовал:

«<Берия> был с женщинами «на близкой ноге»… У него в Большом театре были, в санатории были… Везде… И вот наш «доброжелатель»[257], очень интересная пухленькая девушка, как-то была у него на квартире. Ну, когда сидели за столом, она, после всего там, смотрит на портрет Сталина. Наверное, думает: «Что же у тебя происходит?». Берия посмотрел на неё и говорит: «Что ты на него смотришь? Хозяин в стране я, а не он!». Представляете себе! А она приехала… Пришла и письменно нам доложила о своем посещении Берии. Понимаете, какое дело?»[258]