Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том II. Книга II

Об этом пишет, в частности, О. Пагано, американский историк, освещавший работу Коваля в Дейтоне, т. е. самую плодотворную по результатам часть работы Жоржа как разведчика.

«Тем, кто был нанят для проекта, ничего не сказали о характере работы, и те, которые были в конечном счете наняты, были обязаны дать подписку о неразглашении и их прошлое тщательно расследовало ФБР».[518]

Но ФБР подключилось к обеспечению безопасности Манхэттенского проекта только 5 апреля 1943 года. Об этом сообщил сам Лесли Гровс в своей книге «Теперь об этом можно рассказать».[519]

А Жорж к этому времени уже был военнослужащим и прошёл проверку армейской контрразведки. И потому работал на «вполне законных основаниях», поддерживая секретность своей работы прикрытием фирмы Монсанто.

Вот его адрес в городской адресной книге Дейтона 1945 года: "Koval, George. R 827 W. Grand Ave. Chemist, Monsanto Corp."[520] Дом сохранился и сегодня выглядит так:

14.42. Дом, в котором Жорж жил в Дейтоне.[521]

Каждое утро химик из Монсанто (вот где в очередной раз сыграло свою роль химическое образование Жоржа в Колумбийском университете!) отправлялся на работу на объект, официально называвшийся лабораторией по проявке пленки для войск связи. (Именно так дезинформировали местную общественность

«для сокрытия истинного предназначения секретных объектов, появившихся в Дейтоне»[522]).

И, как замечает ДеБросс (DeBross),

«при этом соседи не замечали ничего необычного в этом высоком, вежливом молодом человеке в очках, приходящим и уходящим из его пансиона, рядом с Большим и Салемским проспектами. Никакого акцента. Никакой униформы. Никакой скрытности или сдержанности в поведении».[523]

И здесь выявляется очередная тонкая «ниточка случайностей», объясняющая секрет удачи преодоления Жоржем всех фильтров безопасности Манхэттенского проекта.

Во-первых, он не был нанят в Манхэттенский проект, а попал туда через сито армейской контрразведки, которое, как оказалось, было «слишком крупноячеистым».

Но нельзя сказать, что армейская контрразведка допустила какую-то ошибку – на момент призыва Коваля на службу она ничего не знала о существовании и целях Манхэттенского проекта и проверяла Жоржа как обычного призывника, не претендующего на допуск к сверхсекретным работам.

Во-вторых, собственная служба безопасности Манхэттенского проекта не занималась глубокой проверкой всех сотрудников. Как утверждает сам Лесли Гровс,

«Основной задачей службы безопасности было установить контроль за поведением различных сотрудников проекта с целью уменьшения вероятности попадания секретных данных в руки врага».[524]

И безусловной заслугой Жоржа является то, что он своим поведением не дал этой службе ни малейшего повода для интереса к своей личности, а наблюдение Крамиша относится к типичному проявлению l'esprit d'escalier.[525]

Ведь если бы служба безопасности имела хоть малейшую зацепку к поведению рядового Коваля, она, безусловно, преодолела бы свою фобию по отношению к ФБР (а именно это сегодня ставится в вину генералу Гровсу американскими историками), и обратилась к нему за консультацией.

Гровс подчёркивет, что

«на протяжении всего существования Манхэттенского инженерного округа между нашей службой безопасности и ФБР существовала самая тесная связь. Это

сотрудничество было весьма полезным, поскольку ФБР располагало огромным количеством сведений агентурного происхождения, крайне ценных для нас».[526]

Отметим – эти агентурные сведения предоставлялись ФБР по запросу службы безопасности. Но в нашей ветви альтерверса такого запроса не было! Это – строгое утверждение, поскольку первый же запрос в ФБР о наличии компрометирующих материалов на Жоржа Коваля выявил бы такие факты его биографии, которые ни в коем случае не позволили нам «здесь-и-сейчас» интересоваться судьбой бывшего биробиджанского дранокола.

Вот некоторые факты из досье ФБР, собранные к лету 1945 года.