Читаем Въездное & (Не)Выездное полностью

Помню, однажды парень по имени Джеф Хэррис – англичанин, присматривающий в Брюсселе за евроэкстремистами, про коих он пишет книги, – потащил меня на ланч на площадь Журдан. «Популярное место», – сказал он. Я поверил, когда на подступах он раскланялся с дюжиной чиновников Европарламента (евробюрократы, как и геи, в выборе мест для еды осечек не делают). На площади произрастала унылая круглая постройка – в Ленинграде когда-то такими метили конечные остановки трамваев. Мы подошли. Остановка называлась «У Антуана» и торговала фритами навынос. Подле, блаженно-счастливые, фритами объедались семейные матроны и поклонники промискуитета, депутаты и гастарбайтеры, коренные и понаехавшие, – единая, черт побери, Европа!..

Впрочем, забегаю вперед. А тогда, в первый приезд в Брюссель, я мечтал найти буколический городок под хребтами черепичных крыш, желательно пропахший шоколадом, – как в Москве до сих пор им пахнет галерейный район у бывшей фабрики «Красный Октябрь».

Как говорит поколение next, действительность меня обломала жестоко. Брюссельская авеню Сталинград выглядела так, будто битва случилась вчера. На улице, где я зарезервировал комнату – серой, тоскливой и бесконечной, как жизнь по гудку – не было номеров домов, и я надеялся, что правильно понял хозяйку, уверявшую, что «я мимо не пройду». Неожиданно среди уныния образовался дикий виноград, в зарослях обнаружилась дверь. Вышедшая дама грозно спросила, где моя жена. Покачав головой и сказав, что не доверяет мужчинам младше 50, приехавшим без жен, она все же впустила: похоже, из жалости. В комнату вели грандиозные стеклянные двери с травленой плавиковой кислотой рисунком. Кровать эпохи мадам Рекамье могла разместить полк. В столовой из-под пятиметрового потолка свисала хрустальная люстра размерами с то чудище, что украшает в Лондоне Музей Виктории и Альберта. За круглым столом сидели семейные пары старше 50, все в черном, и ножи зловеще звякали в тишине, потроша тушки круассанов. Вдруг грянул Вагнер. Я физически ощутил, что сейчас прозвучит выстрел, а потом приедет Пуаро, и нам не дадут разойтись, пока не найдут убийцу – и бросился вон.

Я бежал до площади Гран-Пляс, где барочные здания цехов и готический абрис ратуши ласкают не столько глаза туристов, сколько линзы их фотокамер, – и плюхнулся за столик. Окрест, насколько хватало взгляда, столики были уставлены черными кастрюлями. В кастрюлях возвышались груды мидий. Публика – плотоядно, смачно, как семечки – поглощала моллюсков, выбрасывая шелуху раковин в крышки от кастрюль.

Возлюбленные братья и сестры мои, родня по чревоугодию! Любой дурак умеет готовить мидии: моешь раковины, режешь пару лимонов, чуть томишь это добро в собственном соку, пока не раскроются створки. Это так же просто, как готовить мидии в белом вине или в пиве – и так же просто, как готовить фриты или сохранять в мясе сок. Это умеют все дураки и дуры мира. Но почему-то у дураков получается унылое дерьмо, а в Бельгии – бесконечное счастье. Почему? Не знаю. Но и в ар-нувошном Brasserie Horta, и в шалмане со стершимся от обилия туристов именем, и на скучнейших деловых авеню, и в кишочках улочек на холме над брюссельским Дворцом Правосудия – вы всюду найдете три слагаемых местного кулинарного счастья: фриты, мидии, шмат мяса. (A propos: в переулках над упомянутым Дворцом мы с женой однажды наткнулись на гастрономический ресторан Le Gourmandin. Там двое мужчин совмещали функции нежных друзей, поваров и официантов. Когда они принесли заказ – голубя с карамелизированным баклажаном на ковре из картофеля – я обомлел: ковер был сложно соткан из картофельных нитей.) Так что не спрашивайте у меня адреса.

Впрочем, один – в качестве предупреждения – я все же дам. Однажды в поисках средневековых красот я поехал в Брюгге (меня извиняет то, что фильм «Залечь на дно в Брюгге» тогда еще не был снят). Насладившись каналами и игрушечными домиками, я поспешил на вокзал по улочке Oostmeers (собственно, другого пути не дано). Улочка представляла собой череду кондитерских лавок. И я, не любящий сладкое человек, накупил шоколада в подарок сестре, жене и племянницам. И мне его художественно упаковали. И потом, в ожидании электрички, я решил одну коробочку открыть. Соблазнился запахом. Хотя это был не изысканный Marco Lini, а уж бог его знает какой шоколад…

…И когда электричка пришла, я стоял, как идиот, с перемазанным шоколадом ртом, и доедал последнюю упаковку.

И самое ужасное – мне за это до сих пор не стыдно!

2011

COMMENT

Перейти на страницу:

Все книги серии Письма русского путешественника

Мозаика малых дел
Мозаика малых дел

Жанр путевых заметок – своего рода оптический тест. В описании разных людей одно и то же событие, место, город, страна нередко лишены общих примет. Угол зрения своей неповторимостью подобен отпечаткам пальцев или подвижной диафрагме глаза: позволяет безошибочно идентифицировать личность. «Мозаика малых дел» – дневник, который автор вел с 27 февраля по 23 апреля 2015 года, находясь в Париже, Петербурге, Москве. И увиденное им могло быть увидено только им – будь то памятник Иосифу Бродскому на бульваре Сен-Жермен, цветочный снегопад на Москворецком мосту или отличие московского таджика с метлой от питерского. Уже сорок пять лет, как автор пишет на языке – ином, нежели слышит в повседневной жизни: на улице, на работе, в семье. В этой книге языковая стихия, мир прямой речи, голосá, доносящиеся извне, вновь сливаются с внутренним голосом автора. Профессиональный скрипач, выпускник Ленинградской консерватории. Работал в симфонических оркестрах Ленинграда, Иерусалима, Ганновера. В эмиграции с 1973 года. Автор книг «Замкнутые миры доктора Прайса», «Фашизм и наоборот», «Суббота навсегда», «Прайс», «Чародеи со скрипками», «Арена ХХ» и др. Живет в Берлине.

Леонид Моисеевич Гиршович

Документальная литература / Прочая документальная литература / Документальное
Фердинанд, или Новый Радищев
Фердинанд, или Новый Радищев

Кем бы ни был загадочный автор, скрывшийся под псевдонимом Я. М. Сенькин, ему удалось создать поистине гремучую смесь: в небольшом тексте оказались соединены остроумная фальсификация, исторический трактат и взрывная, темпераментная проза, учитывающая всю традицию русских литературных путешествий от «Писем русского путешественника» H. M. Карамзина до поэмы Вен. Ерофеева «Москва-Петушки». Описание путешествия на автомобиле по Псковской области сопровождается фантасмагорическими подробностями современной деревенской жизни, которая предстает перед читателями как мир, населенный сказочными существами.Однако сказка Сенькина переходит в жесткую сатиру, а сатира приобретает историософский смысл. У автора — зоркий глаз историка, видящий в деревенском макабре навязчивое влияние давно прошедших, но никогда не кончающихся в России эпох.

Я. М. Сенькин

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза

Похожие книги

1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции
1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции

В представленной книге крушение Российской империи и ее последнего царя впервые показано не с точки зрения политиков, писателей, революционеров, дипломатов, генералов и других образованных людей, которых в стране было меньшинство, а через призму народного, обывательского восприятия. На основе многочисленных архивных документов, журналистских материалов, хроник судебных процессов, воспоминаний, писем, газетной хроники и других источников в работе приведен анализ революции как явления, выросшего из самого мировосприятия российского общества и выражавшего его истинные побудительные мотивы.Кроме того, авторы книги дают свой ответ на несколько важнейших вопросов. В частности, когда поезд российской истории перешел на революционные рельсы? Правда ли, что в период между войнами Россия богатела и процветала? Почему единение царя с народом в августе 1914 года так быстро сменилось лютой ненавистью народа к монархии? Какую роль в революции сыграла водка? Могла ли страна в 1917 году продолжать войну? Какова была истинная роль большевиков и почему к власти в итоге пришли не депутаты, фактически свергнувшие царя, не военные, не олигархи, а именно революционеры (что в действительности случается очень редко)? Существовала ли реальная альтернатива революции в сознании общества? И когда, собственно, в России началась Гражданская война?

Дмитрий Владимирович Зубов , Дмитрий Михайлович Дегтев , Дмитрий Михайлович Дёгтев

Документальная литература / История / Образование и наука
10 дней в ИГИЛ* (* Организация запрещена на территории РФ)
10 дней в ИГИЛ* (* Организация запрещена на территории РФ)

[b]Организация ИГИЛ запрещена на территории РФ.[/b]Эта книга – шокирующий рассказ о десяти днях, проведенных немецким журналистом на территории, захваченной запрещенной в России террористической организацией «Исламское государство» (ИГИЛ, ИГ). Юрген Тоденхёфер стал первым западным журналистом, сумевшим выбраться оттуда живым. Все это время он буквально ходил по лезвию ножа, общаясь с боевиками, «чиновниками» и местным населением, скрываясь от американских беспилотников и бомб…С предельной честностью и беспристрастностью автор анализирует идеологию террористов. Составив психологические портреты боевиков, он выясняет, что заставило всех этих людей оставить семью, приличную работу, всю свою прежнюю жизнь – чтобы стать врагами человечества.

Юрген Тоденхёфер

Документальная литература / Публицистика / Документальное