Везучая

Без суеты в движениях, однако, настойчиво он протянул мне руку:

– Добрый вечер! Позвольте представиться – Павел Алексеевич.

Мне пришлось назвать свое настоящее имя, хотя при подобных, практически уличных знакомствах, я чаще всего называла вымышленное – из соображений предосторожности. Но в этот раз не стала мутить воду, потому что Павел Алексеевич годился мне в отцы, да и выглядел солидно, на прощелыгу не похож. И улыбка располагающая.

Он протянул мне бумажку с телефоном:

– Я вижу, что Вы настороженно отнеслись к моим знакам внимания. И все-таки вот мой телефон – на всякий случай. Будут проблемы, позвониКонечно, он совсем не знал меня. Иначе бы придумал что-нибудь поинтереснее. Проблемы мои – почему я должна звонить незнакомому дядьке? На солидных мужчин я не бросалась никогда. В них было что-то заведомо скучное. Никакого творчества. Так, по крайней мере, мне казалось. Если верить подруге Наде, я была в прошлой жизни сестрой милосердия, а посему и в этой продолжала исповедовать свои принципы: отдавать, сочувствовать, мчаться на помощь. А солидному мужчине моя помощь не нужна.

Думаю, что такую оголтелую жертвенность вскормили в детстве пионерские лозунги и бесчисленные примеры чужого героизма в годы испытаний и лишений. Стараясь соответствовать героиням, я приобрела со временем стойкое стремление обходиться без посторонней помощи. А на мужчин вообще никогда не рассчитывала. Не потому, что они были неспособны, а потому что я сама справлялась. И чрезвычайно этим гордилась. Бессознательно. Наверное, женскую беззащитность и слабость все-таки попрала эмансипация. Так называемые кисейные барышни давно не в чести. На дворе – эпоха сильных женщин. Они себе это право быть независимыми отвоевали и стали жилистыми – не в прямом, разумеется, смысле. Что тут хорошего? Женщины превратились в своевольных мужчин, а мужчины – в капризных женщин. Может, эмансипация и не чума двадцатого века, но чумка – точно.

Бумажку с телефоном Павла Алексеевича я хоть и взяла, а звонить не собиралась. Сунула в кармашек сумки, там она и сморщилась, свалялась.

Подруга насытилась экзотикой родины, наелась картошки с селедочкой, погостила в Подмосковье у родителей, посмотрела пару громких спектаклей и улетела к иностранному благоверному – до следующего приступа ностальгии. А я еще долго вспоминала лифт, курицу и водичку с лимоном в ресторане Хаммеровского Центра, не подозревая, что скоро мне предстоит там работать.

Глава 5. Ресторан «Баку»

Весна никак не переходила в лето. Каждый вечер я снимала надоевшие сапоги, втайне надеясь надеть поутру туфли. Однажды, обманувшись ярким утренним солнцем, надела и пожалела об этом, едва дойдя до троллейбусной остановки. Но возвращаться – плохая примета. Ноги мерзли, и я, не обращая внимания на взгляды прохожих, проделывала ими танцевальные движения, напоминая себе самой пушкинскую балерину Истомину – «и быстрой ножкой ножку бьет»… Только сверхзадачи у нас с Истоминой были разные.

В троллейбусе ноги мерзли еще сильнее. Вот, не форси! – форсунки забьются. Надо будет, чтобы не забились, надеть на ночь носки и сыпануть в них горчицы.

Освободилось место у окна, я села и припала к нему, как к плечу друга. Окно мое – кино мое! Смотрю опять про жизнь других, а моя – словно замерзает на месте.

– Ресторан «Баку»! – объявил водитель остановку без аппетита в голосе.

Я смотрела в окно, не фокусируясь ни на чем. И вдруг взгляд уперся в ЕГО машину. Она стояла на противоположной стороне улицы, у обочины, напротив входа в ресторан. Да, точно, номера я эти видела не раз и запомнила. Ни одной мысли не промелькнуло в голове, но вдруг, почти застряв в закрывающихся дверях, я коснулась тротуара обеими ступнями, как после прыжка с парашютом. Зачем я выскочила, оставалось пока неясным.

Машина стояла себе пустая. По ней было видно, что владелец оставил ее ненадолго, максимум, на полчаса. Вариантов у меня – не густо. Или ждать, когда он выйдет, или вычислить, где он может быть. Нет, ноги и без того замерзли. А туфельки-то кстати! Я смело двинулась к дверям ресторана. Время вполне обеденное – он мог быть тут.

Интерьер обычный, а народу полно. Видимо, кормят вкусно. Но одного беглого взгляда оказалось достаточно, чтобы определить: его среди обедающих нет. Тем не менее, я, как немецкая овчарка, почуяла его присутствие.

Войдя в зал, я всем своим видом демонстрировала поиск.

– К сожалению, сейчас мне некуда Вас посадить, – начала привычно метрдотель.

– Я не обедать, – перебила я ухоженную даму утрировано деловым тоном, – тут у Вас должен находиться…

Его имя всегда производило впечатление. Но метрдотель отреагировала хладнокровно и даже ревниво:

– А откуда Вы знаете, что он здесь?

Сердце запрыгало – я на верном пути!

– Мы договорились встретиться, – спокойно, с достоинством, ответила я.

Еще разок окинув меня на всякий случай взглядом, выражающим ответственность и предупреждение – если что, мол, мы начеку! – метрдотель произнесла желанные слова:

– Он на втором этаже, в банкетном зале.

И бесстрастно указала рукой в сторону лестницы.