Везувиан

Шестнадцатого апреля глубокой ночью ты написала сестре длинное письмо, в котором выплеснула все, что так тебя тревожило. Все это время ты терпела и пыталась убедить себя, что все образуется, что новая жизнь еще сможет стать такой, какой ты ее представляла, просто нужно подождать. В душе копилась обида, но ты молчала. А сейчас она вырвалась наружу. Ты больше не могла держать все это в себе.

Ты написала Люде о том, что тебе нравится Антон, но он не отвечает взаимностью. Что чувствуешь себя дурой, потому что каждый день в Академии несет с собой горькую правду. О нечестной сдаче экзаменов, о платниках, сдающих экзамены обособленно по упрощенной программе. Твоя давняя мечта оказалась подделкой, и тебе горько это осознавать.

Я улыбался, читая твое сообщение Люде. Давно в твоей переписке не было ничего настолько личного. Мне нравилось, что ты становилась умнее и начинала многое осознавать. Постепенно ты привыкала смотреть на мир без розовых очков. Но тебе еще далеко до осознания полной истины, Везувиан. Но я рад, что ты на верном пути.

Люда давала разные советы, говорила, что нужно держаться, жалела тебя. Говорила, что так происходит со многими, что ты не первая, кто разочаровывается в чем-то. Нужно просто перетерпеть. Я видел, что тебе не нужны были ее советы. Тебе было важно высказаться.

Ты писала Люде про Антона. Про свои чувства, про то, как сильно хочешь ему понравиться. Еще про Кальвадоса, его смешного друга, который делится с тобой едой. Ты ждешь от них мужского внимания, но получаешь только шуточную, ненастоящую дружбу. И всегда находишься в режиме ожидания.

20.04.2015

Коля Кальвадос 19:18

Приходи ко мне на романтический ужин. У меня остался майонез и две хлебных корки.

В твоем взгляде я читаю абсолютно провальное стремление найти себя в этой жизни. Это одно из того, что привлекло меня в тебе, Везувиан.

В двенадцать лет ты ходила в кружок гитары. Позанималась два месяца, не пошло. Хор – тоже. С бальными танцами – неудача. Испанский? Полный провал. Ты загорелась и остыла к нему после первого пробного занятия, хотя уже потратила деньги на учебник. Он остался подпирать шкафчик в гостиной, чтобы тот не заваливался. Французский? Тут чуть дольше, выучила алфавит и смогла дойти до числительных. Ты загорелась бегать по вечерам. Свеженькие беговые кроссовки и нарукавник для телефона показали себя в действии только два раза. Интеллектуальное чтение? Ты засыпаешь на третьей странице «Гарри Поттера». Бачата? Один раз – далеко ездить. Батут? Тебя хватило на десять минут. Йога? Слишком скучно. Поэзия? За чтением ты зевала, а чтобы писать, нужно иметь чувство ритма и знать, что такое рифма. Я давно понял, что у тебя нет способности ни к одному занятию. И меня поражает твое упорство и настойчивость, с которыми ты пытаешься показать миру, что это не так. Зачем? Будь собой, зачем изображать из себя кого-то, кем ты не являешься? Зачем мучить себя занятиями по французскому только для того, чтобы написать об этом в соцсетях? Зачем с таким трудом и зевотой читать интеллектуальную книгу, чтобы потом выложить фотографию в «Инстаграм» и написать рецензию? Слизанную, кстати.

Почему нельзя написать правду: я люблю желтые халатики, жирную пиццу, енотов, кровавые ужастики и чтобы не учили жизни. И больше в этой жизни меня ничего не интересует. Ты думаешь, что за правду тебя посчитают глупой и не будут любить? Ты не права. Ведь я…

28.04.2015

Коля Кальвадос 16:01

Что у тебя есть покушать?

Стефания Нарышкина 16:02

Только хлеб.

Коля Кальвадос 16:02

Стеша, я давно знал, что мы созданы друг для друга! У меня осталась только горчица. И мы с ней идем к вам с хлебом.

Вечером ты купила самой себе букет тюльпанов. А еще – мужскую рубашку и дешевые мужские духи. Пшикнула на рубашку духами, надела ее и легла на кровать. Смотрела на стоящие в вазе яркие цветы, пока не заснула.

Одиночество сводило тебя с ума.

Ты подолгу стояла у стены, думая над чем-то и что-то рассматривая, а потом брала ручку и, не снимая колпачка, что-то писала и рисовала на стене только тебе одной видимыми чернилами. Что ты могла там писать? Признания?

В подобные моменты мне было тебя сильно жаль. Ты выглядела бездомной. Всеми покинутой. Так и хотелось написать, что я здесь, с тобой. И я все вижу, понимаю тебя. Я друг. И я рядом.

Ты была нужна Антону и Кальвадосу, но не так, как тебе хотелось. Вы вместе делили последнюю еду, ты давала им списывать домашки, просила у них старые рефераты старшекурсников. Но это странная дружба. Я бы назвал ее дружбой по нужде или дружбой в будний день. И ты тоже видела это.