Вглядись в его лицо

Элен стояла на заснеженном крыльце и звонила в дверь дорогого особняка в голландском стиле. За время поездки в Раднор гнев нисколько не рассосался, тем более что за ней рванули микроавтобусы телеканалов. Она снова и снова нажимала на кнопку звонка, прищурившись и отворачиваясь от слепящих лучей прожекторов. Телевизионщики снимали каждое ее движение, но ей было наплевать. Они делают свое дело, а она — свое.

— Да? — Сара открыла дверь, и ее черные глаза полыхнули тревогой. Она прикрыла их рукой от вспышек. — Что тебе надо?

— Дай войти, а то нас с тобой показывают в прямом эфире.

— Ты не имеешь права сюда являться! — Сара попыталась захлопнуть дверь, но Элен вовремя выставила вперед руку:

— Спасибо, я с удовольствием зайду.

Отпихнув Сару, она перешагнула через порог и очутилась в теплой, со вкусом обставленной гостиной. Она мельком заметила мебель, обитую серой замшей, и толстый ковер в тон. На полу перед широкоэкранным телевизором сидели два мальчика и шумно играли в видеоприставку.

— Погоди! Здесь мои дети.

— Вижу. — Элен постаралась скрыть собственные чувства и помахала детям рукой. — Привет, ребята! Как дела?

— Хорошо, — ответил один из мальчиков, не поднимая головы.

Сара захлопнула дверь и помахала рукой, привлекая к себе внимание сыновей.

— А ну, марш в свою комнату! — потребовала она тоном, не терпящим возражений.

Мальчики тут же положили джойстики и встали, поразив Элен. Такого послушания она не могла добиться даже от собственной прически, не говоря уже о сынишке. Как только дети ушли, Сара взяла пульт и выключила телевизор. Большой экран погас.

— Сара, как ты могла? — спросила Элен, сдерживаясь из последних сил. — Как ты могла так поступить не только со мной, но и с Уиллом? Как ты могла так поступить с Уиллом?

— Я ничего ему не сделала, во всяком случае, ничего плохого. — Сара попятилась назад, нервно одергивая на себе тоненький черный свитерок.

— Ты сама не веришь тому, что говоришь!

— Нет, верю и считаю, что я поступила правильно. Твой сын сейчас находится там, где и должен быть, то есть со своими настоящими родителями. — Сара как будто ничуть не раскаивалась. Она стояла, плотно сжав губы. — Я поступила правильно!

— Ты позвонила им вовсе не из-за того, что заботилась о них или об Уилле. Ты поступила так из-за денег. — Элен с трудом преодолевала порыв влепить Саре пощечину. — А потом сразу же уволилась из редакции. Конечно, зачем тебе теперь работать? Ведь ты разбогатела!

— Не важно, почему я так поступила. Самое главное — ребенок-то не твой. Он Тимоти Брейверман.

— Я сама собиралась позвонить им и все рассказать, но ты лишила меня свободы выбора!

— Ты бы ничего им не сказала. Всякая мать на твоем месте поступила бы так же.

— Может быть, ты бы так и поступила, но я ведь не ты! Из-за того, что ты сделала, Уиллу стало только хуже. Его грубо отняли у меня, вырвали из рук! — Элен больше не могла сдерживаться. — Без всяких объяснений, сразу, резко взяли и забрали! И теперь он, возможно, уже никогда не исцелится!

— Я всего лишь сказала правду.

— Не изображай из себя поборницу высокой нравственности! Ханжа несчастная… А кто шпионил за мной? Кто рылся в моем компьютере? Кто хитростью выманил у моего сына признание, куда я уехала?

— Он не твой сын. Он их сын.

— Он был моим сыном!

— Незаконно.

— Он был моим сыном до того, как я не стала сомневаться.

На глазах у Элен выступили злые слезы. Но даже сейчас в глубине души она понимала, что кричит не на того человека. Она злилась не на Сару. Сейчас она злилась на всех и вся. Злилась главным образом на то, что так случилось. И не могла остановиться.

— Что бы ни случилось, я бы ни за что не сделала подлость по отношению к твоим детям!

— Тебя сейчас не Уилл занимает, а ты сама!

— А знаешь что? Ты права. Я очень люблю моего сына и хочу вернуть его, хотя и понимаю, что это невозможно. Но больше всего мне хочется, чтобы он был счастлив, чтобы ему было хорошо. Если ему будет хорошо, мне тоже будет хорошо, но сейчас из-за тебя ему очень плохо, а я…

Сзади послышался скрип; обернувшись, Элен вздрогнула при виде неожиданного зрелища. Перед ней был Майрон Кримс, муж Сары. Он сидел в инвалидной коляске. Элен видела Майрона всего раз, год назад. Тогда он ходил вполне нормально. Тогда он был одним из ведущих хирургов в области торакальной хирургии. А сейчас он определенно тяжело болен. Черный свитер и брюки цвета хаки висят мешком; голова совсем седая. Под глазами черные круги, взгляд не вполне осмысленный.

— Где ты, дорогая? — спросил Майрон дрожащим голосом. — Я тебя звал.

— Извини.

Сара подбежала к мужу, склонилась над ним и что-то прошептала ему на ухо, а затем быстро выкатила коляску из комнаты. Когда Сара вернулась, ее лицо стало похожим на застывшую маску.

— Ну вот. Теперь ты все видела.

Целую минуту Элен не знала, что сказать.

— Я и понятия не имела…

— Мы это не афишируем.

— Что у него?

— Диабет. Тяжелая форма. — Сара поправила замшевую диванную подушку, хотя та и так стояла ровно.

— И… когда?

— Не знаю, сколько он еще проживет.

Элен покраснела.

— Я хотела спросить, когда у него… это началось?