ВИА «Орден Единорога»

Нет. Если кто-то спросил бы его сейчас, мучает ли его совесть по поводу всех тех, кому он не рассказал про дыру, он бы совершенно честно и даже нагло ответил: «Нет». Да, он сейчас наслаждается тем, чем все жители Проклятой Подземки даже во снах забыли наслаждаться уже много лет, а те, кто не забыл, уже давно сошли с ума, и были «отсеяны». Да, его дети вообще никогда не видели ни этого голубенького, что совсем не кажется банальностью, неба, и не нюхивали запаха свежей зелени, и не наблюдали игр золотистых драконов среди облаков над городом, но, строго говоря — это и не его дети. Строго говоря, и к своей жене ничего кроме как сочувствия одной лошади в упряжке к другой он никогда не испытывал. Козе же понятно: и жена и дети — только для того, чтобы не «отсеяться». И, слава всемогущему богу Битуму (Хор даже улыбнулся в щетину, так приятно вспомнить было имя его старого, давно не поминаемого, опять же даже в мыслях Бога), жену он, ума хватило, выбрал нелюбимую и нелюбящую, а детей у них не получилось, и Матильда на свою голову нагуляла их на стороне. На свою голову, в смысле, пусть теперь у нее за них душа болит. А он Хор Пятницки, а Внизу Четвертый каминщик ни к кому не привязан, это, собственно, единственный способ был там выжить. Внизу.

Правда, положа руку на сердце, с одним приятелем он разделил бы сейчас этот отполированный локтями грубо сколоченный стол, и даже похлебку. С этим молоденьким пацаном из клетки на площади. Наверное, потому, что смутно в голове брезжит мысль, что именно благодаря его песенкам (как это правда, может быть, фиг поймешь, но подозрение такое есть) и возникла дыра. Такое чувство, что Дыра эта сначала возникла в его мозгах. Этакий свежий сквознячок в мыслях. А потом воспользовалась случаем и образовалась наяву. Четвертый каминщик, помнится около десяти секунд тупо пялился в темноту каминной трубы, на конце которой непонятно откуда, высоко-высоко вверху возникло вдруг голубенькое пятнышко. А потом услышал, что-то там по поводу «у нас есть все, что есть, но мы откроем двери», и нырнул в дымоход. Голову в тот момент его видимо просто снесло, во всяком случае, думать он ни о чем не думал, только молча (!) повизгивая и упираясь спиной, локтями, зубами, всем, чем мог — лез к голубому пятнышку. Кажется, он твердил что-то про «полную луну», хотя сейчас ему чудится, что он повторял про себя «Похлебка, похлебка, похлебка!»или «Пиво! Пиво! Пиво!», а может даже «Хор! Пятницки! Хор Пятницки! Хор Пятницки, черт побери!».

Да, с ним бы, пожалуй, он все это разделил. Тем более, что все это закончится очень скоро, и очень больно. Даже думать не хочется, о том, как его будут «отсеивать». Впрочем, к чему думать о неизбежном. Можно, конечно, было бы заказать яду и помереть безболезненно и по своей воле. Да вот только каждая секунда свободы настолько сладка, что бог с ними, с муками отсеивания, эти секунды стоят. Этот парень бы понял. И все бы с ним разделил: и похлебку, и конец. К тому же, сам ведь соблазнил, сволочь. Подонок, ей-богу. Ведь без него даже словосочетание это «Хор Пятницки»было давно забыто. Несмотря на обличительные мысли, физиономия Хора сохраняла выражение крайнего блаженства.

Хозяин харчевни «В гавань заходили корабли»со снисхождением поглядывал на оборванного грязного посетителя, с искренним восхищением и благоговением смакующего его стряпню. Денег у того явно не было, но уже давненько не встречал дядюшка Орло такого истового поклонника своих блюд. Тем более, что на горизонте появился летучий корабль, а это означало кучу новых клиентов.

Пятницки тоже заметил корабль и почувствовал, как надежда болезненно сжала сердце. «О, нет! „— все внутри его затряслось, каждая жилка и кишочка: «Я этого не выдержу!“Вот сейчас, когда до борта корабля останется пара-тройка шагов, появится стража барона, и сказка накроется медным тазом. Все испорчено! Испорчены минуты наслаждения похлебкой! Мое сердце не выдержит боксования о ребра и лопнет! Хор зажмурился. Какими-то резервами слуха он слышал как далеко еще, но так неумолимо стучат о мостовую города подковы сапог стражи барона, слышал как они заскрипели ступеньками внизу дома, к крыше которой начинал приставать летучий корабль… Слышал как покрикивают своими вольными голосами матросы, как кричат запутавшиеся в их парусах чайки, как разматываются концы…