Вячеслав Молотов. Сталинский рыцарь «холодной войны»

Из всех ораторов, последовательно клеймивших Молотова, самые недобрые слова произнес его бывший зам Андрей Громыко, который скоро станет министром иностранных дел при Хрущеве. Громыко хвалил вклад нового генсека в советскую внешнюю политику и поносил деятельность Молотова. В качестве примера он привел нормализацию отношений с Западной Германией в сентябре 1955 г., приписав эту заслугу Хрущеву. Когда Молотов перебил его, заметив, что он тоже поддерживал этот курс, Громыко отвечал, что тот отсутствовал в ООН, когда Президиуму предложили установить дипломатические отношения с ФРГ, а вернувшись в Москву, начал возражать против этого проекта. Молотов парировал, что он не соглашался с формой, а не с содержанием18.

В заключительной речи на Пленуме 29 июня Хрущев снова стал развивать тему ошибок Молотова в иностранной политике. Он обвинил его в догматизме и в том, что его работа в должности министра иностранных дел позволила империалистическим врагам СССР объединиться, а его друзей и соседей настроила против него. Хрущев особо остановился на действиях Молотова в отношении Ирана и Турции после войны, его позиции по Австрийской декларации независимости и противостоянию нормализации отношений с Западной Германией, Японией и Югославией. Эта критика вошла в официальную резолюцию Пленума: «В области внешней политики эта [антипартийная] группа, особенно товарищ Молотов, проявляла косность и всячески мешала проведению назревших новых мероприятий, рассчитанных на смягчение международной напряженности, на укрепление мира во всем мире. Товарищ Молотов в течение длительного времени, будучи министром иностранных дел, не только не предпринимал никаких мер по линии МИДа для улучшения отношений СССР с Югославией… Товарищ Молотов тормозил заключение государственного договора с Австрией и дело улучшения отношений с этим государством… Он был также против нормализации отношений с Японией, в то время как эта нормализация сыграла большую роль в деле ослабления международной напряженности на Дальнем Востоке. Он выступал против разработанных партией принципиальных положений о возможности предотвращения войн в современных условиях, о возможности различных путей перехода к социализму в разных странах, о необходимости усиления контактов КПСС с прогрессивными партиями зарубежных стран. Товарищ Молотов неоднократно выступал против необходимых новых шагов советского правительства в деле защиты мира и безопасности народов. В частности, он отрицал целесообразность установления личных контактов между руководящими деятелями СССР и государственными деятелями других стран, что необходимо в интересах достижения взаимопонимания и улучшения международных отношений»19.

Возможности прокомментировать эту резолюцию Молотов не имел. Иначе он, наверное, сказал бы, что именно его линия европейской коллективной безопасности и урегулирование германского вопроса – против которой возражал Хрущев – явилась самым эффективным способом, позволившим после смерти Сталина наладить стабильность в мире. И не мог он или сотрудники его ведомства мешать заключению договора с Австрией, ведь именно они были инициаторами изменений в советском курсе, благодаря которым это соглашение стало реальным. На XX съезде Молотов приводил Хрущеву тот же самый довод о возможности предотвращения войны. Единственной крупицей правды в обвинении было отношение Молотова к сближению с Югославией. На Пленуме он повторял, что Югославия Тито – это буржуазное государство, не годящееся для участия в социалистическом лагере.

В конце Пленума и Молотов, и Маленков, и Каганович покаялись в грехах против партии. Если Маленков и Каганович капитулировали полностью, то Молотов до конца не сдался. Он признал, что политика партии и руководство правы, но доказывал, что нынешний кризис спровоцировал именно Хрущев, нарушив принцип коллективного руководства. И если с его стороны было ошибкой ставить перед Президиумом вопрос о снятии Хрущева с поста главы партии, то поднять темы, требующие обсуждения, он имел полное право20. Во время голосования о резолюции Пленума Молотов воздержался, но после заседания изменил свое решение и согласился поддержать осуждение антипартийной группы. Таким образом, он поступил так же, как при исключении из партии его жены в 1948 г.: сначала посопротивлялся, потом пошел на попятный.

ПОСОЛ СССР В МОНГОЛИЮ