Вяземская катастрофа 41-го года

Для снабжения горючим и боеприпасами танковых и моторизованных дивизий в этот период немцы все чаще были вынуждены использовать авиацию. По имеющимся данным, они, кроме обычных транспортных самолетов, применяли планеры типа Мессершмитт-321 (Ме.321 «Гигант»). Грузовой отсек планера по своим размерам почти не уступал железнодорожному вагону (имел следующие параметры: 11х3,15х3,3 м), а его пол мог выдержать 20 тонн нагрузки в два раза больше пустого веса самого планера [71, 72]. В частности, факт применения планеров для снабжения 6-й танковой дивизии, наступавшей на Калинин, подтверждает и офицер этой дивизии [68]. Гитлеровцы, встретив сильное сопротивление наших войск, тут же вспоминали о плохой погоде, которая мешала продвижению войск и транспортных колонн. 26 октября в журнале боевых действий 9-го армейского корпуса 4-й армии отметили:

«Переправа через Днепр функционирует только в одну колею, подъезды полностью вышли из строя, как и объездные пути. У Днепра скопилось 10 тыс. машин в пять рядов, дисциплина полностью отсутствует. Таким образом, дело подошло к тому, что плохая погода стала еще более опасным противником, чем сама Красная Армия».

Планеры Ме.321 немцы использовали для подачи войскам горючего и боеприпасов

Но раскисшие от дождей дороги мешали не только немецким, но и нашим войскам. Застрявшая и вышедшая из строя немецкая техника оставалась у них в тылу. Ее можно было вытащить, отремонтировать и снова пустить в ход. А вот отступающим чаще всего по бездорожью советским войскам технику приходилось бросать, предварительно выведя ее из строя. Но, конечно, распутица сказалась на действиях соединений вермахта, особенно танковых и моторизованных, гораздо сильнее, чем на действиях советских войск: ведь немецкие линии снабжения были гораздо длиннее, а степень моторизации войск – выше. В результате подвижные соединения вермахта утратили одно из главных своих качеств – преимущество в подвижности. Но преувеличивать отрицательное влияние плохих дорог на передвижение войск и осуществление маневра и выставлять его в качестве основной причины замедления темпов немецкого наступления на Москву вряд ли следует.

Фельдмаршал фон Бок, помня, что впереди еще маячит настоящая русская зима, подгоняет своих подчиненных. 21 октября он телеграфирует командующим 2-й танковой, 4-й и 9-й полевыми армиями:

«До наступления морозов не приходится рассчитывать на хорошую погоду.

В связи с этим я приказываю:

В тех районах, где в настоящее время продвижение танковых и моторизованных дивизий, вследствие плохого состояния дорог или нехватки горючего, невозможно, оставить с машинами только тот персонал, который необходим для ухода за ними и охраны.

Весь офицерский и рядовой состав свести в смешанные пехотные соединения и обеспечить эти соединения необходимым количеством артиллерии, тяжелого оружия, а также подразделениями снабжения и повозками на конной тяге.

Соединения, сформированные по этому принципу, немедленно направить на фронт для участия в боевых действиях...

В такой момент, когда дорог каждый час для развития нашего наступления, недопустимо, чтобы огромное количество хорошо обученных солдат и офицеров бездействовало за линией фронта»[352].

В связи с усилившейся распутицей действия соединений противника стали еще больше привязаны к относительно хорошим дорогам, которые и нужно было перекрывать в первую очередь. И наше командование, организуя оборону, учитывало проходимость дорог и прилегающей к ним местности. Выполнению задачи по замедлению темпов наступления вражеских войск и срыву их снабжения способствовало то, что соединения и части, отрезанные от своих войск, продолжали действовать в тылу противника, задерживая подход его резервов. Советское командование стало более реально подходить к оценке боевых возможностей своих войск. В отличие от Конева, который запрещал командармам даже думать об отходе, Жуков не боялся брать ответственность за трудные решения на себя. Так, 19 октября, учитывая создавшуюся обстановку, он представил Ставке план отхода войск Западного фронта с Можайской линии на рубеж, подготовленный по линии Клин, Истра, Жаворонки, Кр. Пахра, Серпухов, Алексин на случай невозможности сдерживания противника на занимаемом рубеже. Ставка в этот же день в 19.50 утвердила этот план, лишь оговорив, что начало отвода войск с Можайской линии обороны – с ее особого разрешения.

Немцы заметили изменения в тактике действий русских войск. Выдержка из оперсводки ОКХ № 129 от 22.10.1941: