Vicbourne: когда наестся саранча (СИ)

— Присаживайтесь, я сейчас вернусь. – внутри кабинета была ещё одна дверь в другую комнату, где поспешила скрыться доктор. Хелен прошла к дивану и присела на него, снимая с ног столь неудобные каблуки, что всё ей уже успели натереть. Конечно, каблуки придумал мужчина, приспешник дьявола, не меньше. Миссис Смит рассматривала всё вокруг, это был очень уютный кабинет, хоть и небольшой, стены которого, кстати, были украшены грамотами и дипломами. Видимо доктору Освальду было почти под тридцать лет, хоть и выглядела она крайне молодо.

— А вот и я. – юная девушка вернулась в чистой и сухой одежде, теперь вместо юбки и кофты на ней было лаконичное тёмно-бордовое платье, а сверху медицинский халат. Подправленный макияж, убранные мокрые волосы в хвостик назад раскрывали Хелен миниатюрное личико этой девушки.

— Миссис Смит, как Вы узнали обо мне? – девушка стала бродить быстро по кабинету, доставая нужные блокноты и бланки, а также подключая нужную аппаратуру.

— Доктор Дэниел Райан посоветовал Вас вместо себя, пока он в Японии. – это заставило её улыбнуться женщине и утвердительно закивать.

— Что ж, нужно будет отправить ему мою благодарность, он снабжает меня клиентами, как и я его. Мы с ним оказались участниками японо-германской программы по обмену потенциально важными людьми, которые могут служить во благо двух великих наций. Находясь под особой государственной защитой, мы пользуемся их поддержкой.

— Но Вы не похожи на японку. – верное замечание, доктор Освальд совершенно не была похожа на японку, скорее на арийскую девушку.

— Верно, потому что я немка. Моя семья ни в одном поколении немцы, просто мы предпочитали проживать в Японии, их менталитет нам особенно близок. – наконец, завершив всю свою подготовку, она включила диктофон и присела в кресло напротив Хелен, делая особенные пометки в блокноте.

— Смею Вас заверить, мэм, что все записи ведутся только для внутреннего пользования, врачебная тайна для меня всё, а потому ничего сказанное Вами не покинет эти стены. Вы ведь поэтому и выбрали меня, да? Я единственный психиатр, который не будет доносить всё Рейху, особенно о состоянии жены высокопоставленного государственного деятеля. – Хелен тяжело сглотнула и кивнула, в этот момент их потревожила Джулианна, которая принесла им кофе. Доктор Освальд велела отменить на сегодня всех клиентов, отчего Хелен стало очень неловко, ведь она свалилась на голову этой девушке словно снег, но мисс Освальд поспешила уверить миссис Смит, что всё в порядке, ведь она никогда не откажет тому, кто пришёл к ней за помощью.

— Вы хотели бы поговорить со мной о Томасе, ведь так? Вашем сыне, которого постигла столь несправедливая и ужасная участь. – абсолютная серьезность, без капли издёвки, покорила Хелен, ведь все вокруг считали, что Томас совершил подвиг и что они все должны были гордиться им, но это было не так.

— Да… - Хелен ощутила вновь слёзы на глазах и Освин предложила ей бумажные платочки, что были рядом на столе, которые она тут же взяла.

— Мне запрещено оплакивать собственного сына. Для всех Томас непревзойдённый эталон, вдохновляющий молодёжь Рейха, герой на тысячу лет. Но это не так. Эта машина уничтожила моего мальчика, забрала его у меня, они превратили его в игрушку для собственной пропаганды, я не могу больше этого выдерживать. – у неё началась истерика и Освин сделала несколько пометок в документах, а затем налила стакан холодной воды и протянула его миссис Смит.

— Прошу Вас, говорите, не останавливайтесь. – дрожащими руками Хелен выпила целый стакан воды и взяла подушку, крепко сжимая в руках. Вся та агрессия, что копилась в ней, сейчас прорвалась сквозь дамбу самообладания, что сдерживала её месяцами.

— Вчера мы были в его школе. Теперь она названа в его честь. Меня тошнит от этого. Они превратили всё это в фарс, сделав днём памяти и празднования. Во время речи рейхсмаршала моя младшая дочь поднялась со своего места и стала салютовать памяти брата, а затем это стали делать все вокруг. Томас был бы счастлив, он всегда мечтал, чтобы им гордились, но мне не нужно всё это, мне нужен мой мальчик. – Освин убрала все свои бумаги в сторону и присела рядом с Хелен, которая стала кричать сквозь слезы, сжимая крепко подушку.

— Хелен! – она остановила её и накрыла своими ладонями её, заставив взглянуть себе в глаза.

— Это нормально оплакивать своё дитя, Ваша боль и ярость имеют место быть, но, если Вы не будете её выплескивать, Вы сойдёте с ума. Томас не хотел бы этого. Вы ведь нужны дочерям и мужу, не так ли? – свободной рукой Освин вытерла слёзы с лица Хелен и улыбнулась ей искренне.