ВИЧ-положительная

Он знает Майлза Дэвиса и Нину Симон. Не уверена, что лучше сделать — снова его поцеловать или дать ему в нос за то, что я из-за него опоздала.

16

Обычно мне легко с головой погрузиться в процесс репетиции. В постановке столько деталей, что каждый раз что-нибудь новое требует моего внимания. Но сегодня я никак не могу сосредоточиться. Может быть, потому что мисс Клейн везде за мной ходит: и в оркестровую яму, и за сцену, — словно проверяет, не косячу ли я.

В итоге я перемещаюсь поближе к сцене и скрещиваю руки на груди, чтобы выглядеть официальнее. Один взгляд на труппу вызывает у меня приступ паники. Во-первых, все буквально стонут, когда я вытаскиваю блокнот. А во-вторых, время уходит, и обратно его не вернуть. Чем больше я делаю замечаний, тем больше у нас работы и меньше времени.

— Так, ладно, ребята, замечания, — выкрикиваю я. — Рокко, постарайся не переигрывать. Не тяни одеяло на себя. Ну раздели ты с Уайетом внимание публики. Понимаешь, о чем я?

Рокко сконфуженно улыбается, а Уайет (он играет Роджера) показывает ему язык.

— Мия, смотри в зал, — продолжаю я. Мия — десятиклассница, исполняющая роль Морин. Она говорит только на сцене. — Не стесняйся, хорошо? Зрители хотят тебя видеть.

Она моргает. Значит, наверное, услышала.

— Лайла. — Я поворачиваюсь к ней. — У тебя все отлично.

Она подмигивает мне.

— Эрик, — переключаюсь я на него, — ты толком не проговариваешь реплики. И, по-моему, пора убрать нью-йоркский акцент. С ним не получается.

Он морщится, словно от неприятного запаха.

— Лайле ты никогда замечания не делаешь. — Он скрещивает руки на груди. — Только со мной всегда проблемы. Ребята, вы это заметили?

Он оборачивается к другим актерам. Рокко незаметно уходит. Уайет хмурится. Мия уже куда-то исчезла.

— Неправда, — возмущаюсь я. — И у меня нет претензий к тебе лично. Просто над твоим исполнением еще нужно поработать, для того мы и репетируем.

— А я о чем? — бурчит Эрик. — Я играл в пяти школьных постановках. А сколько ты срежиссировала?

Я закипаю. Меня бесит, что его слова вообще на меня действуют. Все знают, что я ставлю школьный мюзикл в первый раз.

— Да брось, Эрик, — подает голос Лайла. Ее лицо пылает. — Она мне все время делает замечания.

— Какие, например? — спрашивает он. — «Улыбайся шире»?

— Ну все, хватит! — чеканю я, и в голосе звучат стальные нотки. — Не будем больше тратить на это время. Порепетируйте реплики сами, и прогоним еще раз.

Они медленно занимают свои места. Рокко и Лайла то и дело поглядывают в мою сторону. Не двигается лишь Эрик. Он уставился на меня так, словно у нас с ним поединок. Я отступаю назад и плюхаюсь на сиденье. Дышу часто-часто, лицо все еще горит. Как же меня это бесит.

Я стараюсь не выделять любимчиков, но Лайла и правда лучше всех, ей почти не о чем делать замечания. Разве я виновата, что она все так быстро схватывает? И боже мой, Эрик не мог, что ли, поговорить со мной после репетиции? Так на меня наезжает перед всеми — явно хочет показать, что я понятия не имею, что делаю.

— О чем задумалась?

Я подскакиваю и оборачиваюсь. Передо мной стоит Джесс. На шее у него, как обычно, болтаются наушники, в руке он держит блокнот. Он уже вычеркнул из своего списка половину заметок. Вот понтовщик. А у меня их всегда столько, что, видимо, я с ними и к премьере не разделаюсь.

— Да вот, думаю, сколько всего еще надо успеть. — Я обхватываю живот руками. — Доделать костюмы, выучить слова, довести до ума хореографию… Такое чувство, что время просто летит. Не успеем оглянуться, и наступит декабрь.

— Так всегда. — Джесс бросает взгляд на сцену. Мисс Клейн что-то быстро говорит Эрику и Лайле, и они внимательно слушают. Когда она им делает замечания, они хотя бы не возникают. — В следующем году покажется еще быстрее, вот увидишь.

— Наверное. — Я запускаю руку в волосы и легонько вздыхаю. — Думаешь, Лину-Мануэлю Миранде тоже так казалось перед премьерой «Гамильтона» на Бродвее?

Джесс изгибает бровь, но если он и думает, что я понтуюсь, то вслух ничего не произносит.

— Я думаю, что время для всех летит быстро. Даже для Лина-Мануэля Миранды. У него каждый вечер были представления, да? Я уверен, что к последнему ему казалось, что он только начал, а уже пора передавать роль следующему… как его?

— Ага, Хавьеру Муньосу. — Я бросаю на него взгляд. — Он отличный актер.

Джесс пожимает плечами.

— Вроде ничего.

Я удивленно вскидываю бровь. Может, я самую чуточку предвзята к Хавьеру Муньосу, потому что он ВИЧ-инфицирован, но все равно. Как Джесс может говорить, что он всего лишь ничего?

— Ты, наверное, не видел, как он играет, — говорю я. — Иначе не сказал бы про него «вроде ничего».

— Слушай, каждому свое, верно? — Он вскидывает руки вверх, как будто я на него нападаю. — Мне просто нравится оригинальное исполнение. Вот и все. Не то чтобы я прямо ненавидел этого твоего…

— Хавьера Муньоса, — повторяю я.

— Ага, — кивает Джесс, но уже снова смотрит в блокнот. — Его самого.