Вид из окна

- Резюме, как у новорожденного, - подытожил он письменный доклад, - не был, не привлекался, родственники на оккупированной территории не проживали. Удалось добыть пару сборников его лирики. Читать будете?

- Разумеется.

- Автореферат кандидатской диссертации нужен?

- Оставьте. Что еще, Михалыч?

- Всплыл Справедливый. Думал, уже в живых его нет, а он объявился.

- Прямо здесь? В городе?

- Пока по телефону.

- Чего он хочет?

- Ему надо где-нибудь отлежаться.

- Так я и знала, что когда-нибудь он притянет за собой грязный след. Но делать нечего, я у него в долгу. Сними ему, Михалыч, какую-нибудь фазенду на окраине, заполни холодильники съестными припасами и попроси беспокоить нас только в экстренных случаях. Интересно, где он наследил?

- Известно где, в Москве.

- Так, Гочишвили... Ты, думаешь, он?

- Почти уверен.

- А кто заказчик?

- Справедливому иногда заказчик не нужен, у него совесть может быть заказчиком. Хотя, кто его знает? Он из тех, что и на костре инквизиции прикурить попросит.

- Еще «приятные» новости есть?

- Объявился ваш столичный воздыхатель и старый друг Хромов. Бьюсь об заклад, опять будет свататься. Сейчас отмокнет после ночных возлияний в сауне гостиницы «На семи холмах», потом ждите его в гости.

- Кто бы ему его самомнение в этой сауне ошпарил. М-даа... - поджала губу Вера Сергеевна, - а тут у меня Словцов. Хромов явится ко мне не только в кабинет, но и домой. Кстати, это, с одной стороны, хорошо, Словцова - сразу «на работу», хотя и придется придумывать ему легенду. Думала, хоть немного посмотреть на него со стороны, но Юра Хромов сразу кинется на абордаж, а появление поэта в моем доме, во всяком случае, введет его в замешательство. Ты-то хоть меня за эту глупость не ругаешь?

- Нет. Да и лучше так, чем знакомство в этих помойных столичных клубах.

- Спасибо за понимание, Михалыч. Не будь у тебя жены-красавицы и трех детей, я бы стала с тобой флиртовать. А что? Рыцарь плаща и кинжала и женщина-вамп...

- А я бы не стал, Вера Сергеевна.

- Что, не в твоем вкусе?

- Нет, просто сначала надо поменять работу. Кстати, я тут поэта вашего малость почитал. О женщинах он толково пишет. Наверное, сердцеедом был. Вы, вообще, с ним надолго? - потупил взгляд Астахов. - Его самого взять под охрану?

- И под наружное наблюдение, но ненавязчиво. На шпиона он точно не тянет.

- Согласен, чутье подсказывает. Эх, если б я еще гранатометы за полкилометра чуял...

- Брось, Андрей Михалыч, не кори себя, восемь лет прошло... Супермены в Голливуде, а у нас простые люди, - срифмовала она. - Знаешь что, огромная просьба, организуй мне сегодня тихий домашний вечер, чтоб никакие бизнес-планы, чтобы Хромов со своим «Хеннеси» и пошлым букетом алых роз, чтобы никто... Сделаешь?

- Постараюсь, - смутился Астахов. - Не боитесь, что Лизонька вашего поэта до вечера со всеми его рифмами проглотит и выплюнет?

- Я его предупредила, но пусть для него это будет первое боевое крещение. Я же на работу его наняла, а не на покой.

- И зачем вы ее держите?

- Сама себе удивляюсь, Михалыч. К ней привыкаешь, как к яду в малых дозах.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

1

Охранник Володя понравился Словцову с первых же минут. Есть такие люди: от них на всю округу веет природным добродушием, они жизнерадостны и подчеркнуто вежливы. Внешне он ничем не напоминал суровых верзил, охраняющих тела. Напротив, имел телосложение аскета, зато весьма цепкий взгляд, и для него не осталось незамеченным, что Павел глянул на него с некоторым сомнением.

- Да, я не мастер спорта по бодибилдингу или вольной борьбе, - приветливо улыбнулся он, - я только чемпион России по пулевой стрельбе.

- А я - Павел Словцов - вообще никто. На сегодняшний день - официальный друг Веры Сергеевны, - реабилитировался поэт.

- Ну, это уже немало. А для меня это вообще все.

Они сели в машину. И уже в салоне охранник протянул руку:

- Меня зовут Владимир Среда...

На вид ему было лет тридцать. Выглядел он скромно, был не коротко, но аккуратно подстрижен.

- Среда?..

- Да, это не кличка, фамилия. Мама с детства говорила: будешь, Володя, ты у нас посередине. Так и получилось. Кажется, что посередине должно быть этакое состояние покоя, а получается - стоишь в толпе, давят со всех сторон сразу, если слабый - раздавят и забудут. Даже тем, кто впереди, проще. На них, если давят, только сзади или снизу, потому у них только один путь остается - вперед или вверх. А вот последним иного не остается - только давить. Хотя, если пораскинуть мозгами, они из эгоизма своего, из зависти давят, а то и от тупости. У них-то путей в три раза больше. Просто повернулся на сто восемьдесят градусов, и целый мир перед тобой, а не спины более удачливых граждан.

- Целая философия получается, - задумался Словцов, - «отфамильная». Я, выходит, из тех последних, из тех, кто догадался повернуться на сто восемьдесят...

- Во-во! Еще только успел повернуться, а уже столкнулся лицом к лицу с первыми. Вроде как круг получается...

- М-да... Это первое лицо мне понравилось.

- Вера Сергеевна? Красавица и умница!

- «Комсомолка, активистка, понимаешь», - улыбнулся Павел, цитируя известную кинокомедию.