Вид на доверие (СИ)

Виктор ответил так же не сразу, то ли взвешивая ответ, то ли обращаясь к относительно недавним событиям.

— Потерять его было очень больно, — сказал он и пожал плечами. — Выводы можешь сделать сам.

Оставив ноги Эштона в покое, Виктор все же поинтересовался, не понимая отношения его отношения Лео к теме:

— Почему ты сейчас спросил об этом?

— Просто стало интересно, были ли у тебя когда-то серьезные отношения. Такие, которые было больно терять, — Эштон слегка отвел взгляд. Признаться, ему эгоистично хотелось, чтобы он был первым таким запоминающимся пятном в личной жизни Вика. Но логично было предположить, что это не так. В конце концов, им же не по шестнадцать.

— Были, — пожав плечами, подтвердил Виктор. Ко всему прочему, Лео он был благодарен за одну важную вещь: при всей эгоистичности ухода, тот не навесил бремя ответственности на Вика. Его честность была добровольной и доброй, а честность Эштона пока казалась слишком злорадной и утрированной, направленной на то, чтобы негативным опытом отвадить мужчину от привычки допытываться. Или просто из-за непонимания причин настойчивости Виктора.

— Были ли такие у тебя? — задал он встречный вопрос, посчитав, что теперь имеет на него право.

Эштон ответил слишком быстро:

— Нет.

Делиться своими личными переживаниями он не привык. Отношения у него были. Несколько лет назад. И закончились они не слишком хорошо. Эштон в кульминацию всего порезал себе вены, совершая театральный поступок для того, чтобы привлечь к своей персоне внимания в отчаянной попытке. Но как-то резанул слишком глубоко, что попал в реанимацию. На запястьях до сих пор были белесые шрамы, а тогдашний объект любви даже не пришел. Собственно, именно тогда и так несладкий характер парня и изменился кардинально. Правда, рубашки с длинным рукавом он носил до сих пор, предпочитая не светить уже едва видными шрамами.

Николсон со своей доебчивостью о больных темах мог рассказать гораздо больше, но и Виктор имел о них представление — сам недавно открещивался от упомянутых Эштоном корней из детства. Потому реакция была двоякой:

— Как скажешь.

Причин болезненности мужчина не знал и знать не мог, угадывать у него получалось хуево, потому лезть дальше и пытаться разговорить поспешное “нет” Виктор даже не пытался — привык, что с ним и так делятся всем тем, что решат ему вверить.

— Когда ты сказал, что тоже умеешь беспокоиться, — поднял еще интересующий его вопрос Виктор, — можно считать это ответом “нет” на мой вопрос об аттракционности для тебя наших отношений?

Эштон снова открыл кран с горячей водой, покрутил его, настроил и только тогда медленно ответил.

— Наверное, да. Я не считаю все это аттракционом, как бы ты там не думал, — сказал он, теперь уже глядя на любовника. — Если я до сих пор с тобой, несмотря на все твои выходки, то, значит, я не просто из-за острых ощущений нахожусь тут. Их мне уже хватило сполна.

— Я потому и спрашиваю, — с ухмылкой отозвался Виктор, — чтобы “никак там не думать”. А в остальном… Спасибо? — смешливо фыркнул он. Не сказать, чтобы мужчина относился к этой благодарности совсем легкомысленно, просто звучало, на его слух, глупо. Дело даже было не в потенциальной сопливости, а в тождественности “спасибо” небу за то, что оно голубое. В конце концов, Эштон просто был таким, какой, видимо, мог и Виктора вытерпеть, и туфли слизью не залакировать. Если кого и нужно было за это благодарить, то вряд ли самого парня.

Впрочем, ничего иного Хил все равно не придумал.

— Разворачивайся, Шелкопряд — покрутил Вик пальцем в воде и продемонстрировал любовнику мочалку. — Домою тебя.

— Спасибо? Очень мило, — фыркнул Эш. Впрочем, какой еще реакции можно ожидать от Виктора? Не признаний в любви же, честное слово.

Эштон повернулся к нему спиной и неожиданно выдохнул с облегчением. Смотреть в лицо, в глаза любовнику и говорить все то, что он говорил было сложно. Неожиданно сложно. Наверное, потому что он до этого никогда не делал этого.

— Домывай, Вождь, — благосклонно разрешил парень. — И пойдем спать. Меня вырубает уже.

— Блять, — следом не сдержался он от реакции на последние слова и, хохотнув, продолжил мылить тело мочалкой, — ты весь день дрых. Тебя всего лишь помассировали, поимели и искупали. А ты опять спать хочешь?

Такая способность спать Вика буквально поражала.

— Подрыхнешь с вами. То один позвонит, то второй. Никакого полноценного сна, — слова, сказанные с легкой иронией, не были слишком уж серьезной жалобой. Вообще жалобой не были. Но и неправдой тоже. Эштону в самом деле весь день названивали. В большинстве случаев с работы, и он не мог не ответить на большую часть этих звонков — все-таки своих клиентов он не оставлял, еще пригодятся.

— И вообще, — продолжил он, вновь оборачиваясь на Виктора. — Я после секса, массажа и ванны всегда хочу спать. А тут все вместе. Да я должен уже быть вне этой реальности и видеть десятый сон.

— Ладно-ладно, — Виктор поднял руки, сдаваясь. — Даже поспорить не с чем.

Он окунул мочалку в воду, а сам зачерпнул воды в ладони, смывая пену с рук и спины парня.