Вид на рай

Я был бы самым последним негодяем, если бы позволил себе обвинять Лену Ольсен в том, что она нашла простое решение семейной проблемы. Но право размышлять и удивляться у меня есть. Пыталась ли она отнестись ко злу по-доброму? Пытались ли она посмотреть с юмором на очевидные ошибки и промахи своего мужа? Были ли его связи с другими женщинами достаточно крепкими, чтобы разорвать вмиг их отношения? А что с ребенком, несчастным малышкой Томасом? Новая жизнь в чужом мире. Разве не чувствовали они оба, что посещения отца каждое воскресенье были недостаточны для малыша? Нет, они знали это! И все равно выбрали развод. Они выбрали способ жизни, руководствуясь собственным эгоизмом. И я, между прочим, говорю они, во множественном числе, так как имею на то все основания. Я хорошо понимаю ее отчаяние и гнев, поскольку он лгал постоянно, самым что ни на есть дешевым манером — насчет сверхурочных часов или семинаров, а сам пользовался случаем, любой минуткой, чтобы совокупиться с первой встречной женщиной. Толстой или тонкой, для парня не имело значения. Почему он занимался этим? Что толкало его? Не стоит болтать об этих инстинктах. Не люблю. Инстинкты можно контролировать. Он не думал о своем мальчике, когда пользовался любовью той или другой женщины, совершенно чужой и незнакомой? Почему? Как можно не думать о своем собственном сыне? Должен признаться, непонятно мне.

Но еще одно важно: сказанное не означает, что Лена ни в чем не повинна. Попытаемся посмотреть на событие с современной точки зрения. Нечто произошло? Да. Муж Лены Ольсен во время неофициальной встречи молодых юристов прелюбодействовал с бывшей сокурсницей. Он не думал никому причинить зло. Никому. Произошла случайность (как это нередко бывает в жизни). Случайная встреча в туалетной комнате. Она стоит, наклонившись вперед, и моет руки после визита в уборную. Он оказался здесь по своим, тоже неотложным делам. Теперь предположим следующее: она наполовину шутя, наполовину всерьез (из-за неожиданного интереса к проблеме, где алкоголь, безусловно, сыграл свою роль) просит его позволить понаблюдать, как он мочится. А почему бы, собственно, и нет? Что может быть более невинного в этом? Он помнит отдаленно ее присутствие на лекциях, она хорошо помнит его неуклюжие резиновые сапоги. Прошли годы, с тех пор как они виделись в последний раз. Сексуальных отношений между ними никогда не было, даже если нечто интимное и наблюдалось в тот далекий июньский вечер, когда праздновали ночь Ивана Купалы на Грасхольмене. (Разразился внезапный ливень.) И как раз это несостоявшееся в прошлом половое сношение словно напомнило о себе сейчас, заполонило воздушное пространство небольшой и узкой туалетной. Да, возбуждение наличествует, да еще какое! Оно возрастает и в ней, и в нем. О любви не может быть и речи. Но возбуждение присутствует: в конце концов, они объединяются, склонившись над раковиной, и само ее желание посмотреть, как он мочится, есть не что иное как проявление подавленного желания игры уже во взрослом состоянии. Снова, будто в детском саду, пришло время для доктора и пациента. Оба хохочут, когда он достает половой член. Он пытается пустить струю прямо. Само собой разумеется, у него не получается, хотя и выпито два литра пива и еще два двойных шнапса с водой. Он нажимает, делает себе больно, но ничего не выходит. Он просит ее сделать вид, будто ничего не происходит существенного. Просит не смотреть именно в этот критический начальный момент. Веди себя, словно ты прогуливаешься, Туне. Говори о чем-нибудь обычном. Пересчитай основные законы и правила. Пожалуйста, ради тебя готова на все. Она садится на корточки позади него, вплотную к двери и хлопает руками по бедрам. Сначала сильно, почти с шумом и треском, потом легче и легче. Двигающиеся ноги медленно расползаются в стороны. Одновременно она копирует голос Тора Эрлинга Стаффа[18], сначала громко, потом тише и тише. Ее нижняя губа дрожит почти по-настоящему. Она ведет процессуальное дело, ее задача оправдать пожилого мужчину, фактически дедушку, использовавшего свое свободное время не по назначению… он не желал рассказывать внукам сказку о волке и Красной Шапочке, а желал…