Вид на рай

Но стоп. Случай требует обстоятельного рассмотрения. С одной стороны, я не моралист и не блюститель порядка, не собирался поэтому качать права или увещевать человека. Я не горел желанием поднимать шум и привлекать внимание других людей. Ни за что на свете! Даже плохо стало при мысли, что ее начнет раздевать и обыскивать этот долговязый белесый тип, завотделом, одетый в свой сверкающий белизной нейлоновый халат на байковой подкладке и с надписью «ИРМА» на спине. Но, с другой стороны, она поступила дурно. Этого отрицать нельзя. Недостойно по отношению ко всем нам, жителям блочных домов города-спутника. Воровство ведет, в конце концов, к росту цен на самые необходимые продовольственные товары — слова не мои, а директора магазина. Он выступал у нас с докладом, когда я был в восьмом классе общеобразовательной школы. И еще один факт немаловажного значения: ее поступок по сути дела является преступлением против всего нашего общества, ведь оно наше, мы хотели его. Если я правильно понимаю, мы были не только на пути к улучшению жизненного уровня трудящихся, но мы были почти у цели. Стоило рукой подать. А достигли мы этих результатов благодаря трудоемкой политической работе. Завоеванные нашими отцами позиции мы обязаны укреплять и развивать дальше. Ригемур Йельсен преступила рамки дозволенного, но не по отношению лично ко мне или к другими покупателям. Нет. Она совершила преступление против Эйнара Герхардсена и его соратников, против тех тружеников, которые своим беззаветным трудом претворяли в жизнь нашу мечту. Одним из них была моя мама! Если принять во внимание эти тонкости, я должен был бы реагировать на поведение Ригемур Йельсен, по мнению некоторых людей, с презрением и негодованием, возможно, с ненавистью. Но таких чувств, как это ни странно, я не испытывал. Напротив. Я питал к Ригемур Йельсен необъяснимое доверие и необъяснимое сострадание. Я хотел только понять ее. Почему она украла? Почему Ригемур Йельсен завладела тюбиком икры фирмы «Миллс» и не желала заплатить за него? Она нуждалась? Вряд ли. Ее швейцарское одеяние опровергало подобное предположение. Но я вот как-то прочитал в газете, что жену одного судовладельца поймали с поличным, когда она собиралась украсть в дорогом магазине дешевое туалетное зеркальце. Заданный журналистами вопрос напоминал мой: какова причина? Эта женщина была замужем за богатейшим человеком в Норвегии, однако хотела совершить воровство предмета, не стоящего, быть может, и двадцати крон. Расплата за эту попытку была дорогая — публичный скандал, отечество выло от смеха или негодования. А куда было бы проще ей согласиться сфотографироваться в легких одеждах для того или иного сомнительного журнала. Никто бы не заметил или не обратил внимания! И причина была, само собой разумеется, не в деньгах. Знали, конечно, что ее муж укрывается от налогов, но личное имущество женщины, как открыто и честно писали газеты, было настолько велико, что позволяло ей скупить, если бы она, конечно, захотела, почти все акции магазина, где она совершила кражу.

«Скука», — упорно называла эта женщина мотив своего преступления. «Скука», — сказала она, когда на нее нажали со всех сторон. «Я украла, потому что один день походил на другой, не было риска». Какая бездна разверзлась предо мной, когда я теперь думал об этих словах! В тот раз я только фыркнул. Прочитал статью маме вслух, и мы вместе от души посмеялись. Но теперь, теперь я увидел глубину пропасти. «Я украла, потому что один день походил на другой, не было риска». Ригемур Йельсен согрешила по той же причине? Я замечаю, что на глазах у меня навертываются слезы.