Вид на жительство в раю

Спокойнее, Галя Зайкина. Спокойнее. Там все уже кончено. Она свое получила. Эти деньги теперь достанутся тебе. Сумма была такая большая, что пришлось снимать ее частями. И, естественно, рублями. Я складывала деньги в маленькую дамскую сумочку. Запихивала их. Заталкивала. Пятьсот с лишним тысяч. Уминала. Потом ехала с этими деньгами в метро. И — ничего! Главное, никто не знал, что у меня при себе такая крупная сумма. В метро, кстати, черта лысого можно провезти, не то что огромные деньги. Пулемет в разобранном виде, небольшого удава, радиоактивные отходы, миллион долларов наличными. Главное, чтобы никто не знал. И чтобы в вас не заподозрили лицо кавказской национальности. А про удава я упомянула неспроста. Я читала в газете, в разделе курьезов, что кто-то умудрился забыть в вагоне метро удава. Как вам это? Пользуйтесь услугами подземного транспорта, не стесняйтесь! Главное, удавов не забывайте. Я пользовалась, а сумочку на всякий случай прижимала к себе. От машины я к тому времени избавилась. Отогнала на платную стоянку, заплатила за месяц и решила об этом забыть. Теперь надо было решить, что делать с деньгами.

Я подумала, что раз в доме женщина, то стиркой Андрей заниматься не будет, и сунула сверток в бак с грязным бельем. С намерением впоследствии перепрятать. С деньгами мне стало немного спокойнее. Морозы тем временем покинули столицу, и Андрей стал поутру уходить на работу. За месяц его рука срослась, он вновь начал делать гимнастику, поднимать штангу, хотя я умоляла его поберечься.

— Надо быть в форме, — говорил он, смеясь, и после штанги подхватывал на руки меня.

Я все собиралась с силами, чтобы начать свой рассказ. О том, как Галя Зайкина «заказала» мужа и как умерла сама. Но пока говорил больше он. Рассказывал о своем детстве, о юности. Его жизнь тоже была не сахар.

— Я рос типичным гуманитарием. Ты бы видела мои сечения в тетрадке по геометрии!

— Представляю себе, — улыбалась я. — Потому что у меня были такие же. На медаль, честно сказать, натянули. Потому что с алгеброй было хорошо. На твердую «пятерку». И геометрию мне простили.

— Зато я знал язык. Английский. Участвовал во всех Олимпиадах, занимал призовые места. Медали у меня не было, а безжалостный физик даже влепил «тройку» в аттестат, и я сдавал экзамены в институт на общих основаниях. Глупец! Я вырос неисправимым идеалистом. Спасибо маме с папой.

— А где сейчас твои родители?

— Погибли в автокатастрофе пять лет назад, -нахмурившись, сказал он.

— Прости.

— Ничего. Уже прошло. О чем я рассказывал? Ах, да! Я был так уверен в своих силах, что подал документы в МГИМО! Хотел стать дипломатом. Родители уговаривали меня не делать этого. Туда поступали отнюдь не простые смертные. Дети дипломатов, знаменитостей. Места были распределены заранее. А я шел на первый экзамен, такой уверенный в себе. Воображал, что знаю английский! Они говорили с таким ужасным акцентом. Я с трудом понимал. Оказалось, преподаватель, принимающий экзамены, много лет жил в Лондоне. — Андрей усмехнулся. — Представляю, как он надо мной смеялся! Над моим «знанием» языка!

— А как сейчас?

— Ну, в Лондоне я еще не был. Но язык знаю неплохо. Читаю и перевожу без словаря. Мне необходимы некоторые документы в подлиннике, -пояснил Андрей. — Я выписываю журналы на английском. И на французском. Но здесь мне уже требуется словарь. Последнее время интересуюсь китайским. Что же касается разговорной речи, с этим хуже. Практики маловато.

— Что же было после того, как ты провалился на экзаменах в институт?

— Что? Ах, да. Провалился! — Он рассмеялся. -Баллов не добрал. Что было? Да как обычно. В армию забрали.

Он неожиданно замолчал. Я сделала в уме подсчеты. Мы ровесники. Я знаю, что тогда была война в Афганистане, и лучших забирали туда. Один из моих одноклассников погиб, другой вернулся калекой. Я бросила на него внимательный взгляд. Неужели?

— Давай не будем об этом, — поймав мой взгляд, тихо сказал Андрей.

— Хорошо. А что было, когда ты вернулся из армии?

— Да, слава Богу, вернулся. И поумнел. От прежнего юноши, идеалиста, который верил в добро и справедливость, ничего не осталось. Когда вокруг гибнут люди, это отрезвляет. Понимаешь, что человеческая жизнь ничего не стоит. И все твои терзания тоже не стоят ломаного гроша. Одна пуля — и решен извечный вопрос: быть или не быть? Сносить ли горечи судьбы или перемениться? Я переменился. Решил звезд с неба не хватать, поступил в институт на исторический факультет. Зарылся в книги. Окончил вуз, аспирантуру, засел за кандидатскую.

— Потом началась перестройка, и все это стало никому не нужно, — улыбнулась я.

— Как ты угадала?

— Я тоже через это прошла. Через поиски работы. Ну и как же ты выжил?

— О! Чего я только ни делал! Даже пробовал заняться бизнесом. Но мне это не дано. Прогорел, -весело сказал он. Переменив с десяток профессий, осел в охране на частной фирме. Я даже был вышибалой в ночном клубе, — рассмеялся он.