Вид с больничной койки

— Сашки-то. Богатым не стал, а в люди выбился… Стал режиссером, кинодокументалистом. Его лента о Че Геваре обошла весь мир, получила несколько премий на кинофестивалях. Из Венеции я увез Александра с его Татьяной к себе в Сант-Галаген… Три дня назад разговаривали по телефону.

— Ой, как интересно! — воскликнула Марина Петровна. Наклонившись к плечу барона, запросто в самое ухо прошептала: — В следующий раз, пожалуйста, передайте им обоим от мета горячий-прегорячий… привет.

Барон вычурно произнес:

— Всенепременно.

— Дальше-то куда? — деловито осведомился шеф.

— До следующего поворота, потом налево, — уточнила Шумилова маршрут.

В некий момент Марина Петровна ощутила смутную неприязнь к их Автомедонту.

Очень трудно порой выразить и расшифровать собственные предчувствия. Это гнездится где-то в глубине, на уровне подсознания.

Одно время Шумилова не на шутку увлеклась физиономистикой: чтению подспудных мыслей собеседника по его лицу. Ради того не без труда записалась в Ленинскую библиотеку, субботние часы от звонка до звонка проводила в читальном зале № 3. Перелопатила горы книг, журналов, монографий. Не просто бездумно глазела на страницы — конспектировала, исписала четыре толстые тетради, по 96 листов в каждой.

Все, за что бралась Шумилова, она делала на совесть, с тщанием. Глубоко копала! Тем более что вскоре объявился у нее поводырь, заправский наставник Рудольф Карлович… Взаправдашний кандидат философских наук, служивший в молодости ассистентом в команде Мессинга. Теперь же, на старости лет, трудился над докторской монографией. Тема была заковыристая: прикладная роль парапсихологии. В конце концов ограничился одной лишь физиономистикой. Что само по себе море безбрежное, к тому ж без дна.

Умозрительно психологи пришли к выводу: все, что тайком творит и вытворяет индивидуум, оседает в его душе, порой и самому в собственной мути разобраться не достает ума. Однако тайное, как в зеркале, отражается в собственных глазах. Уловить и расшифровать подспудную информацию удается не всем и не сразу. Но есть проницательные люди — провидцы. Народ окрестил их ведунами. Таким ведуном к СССР был Вольф Мессинг, поляк-репатриант.

Это был безукоризненный уникум. По рассказам, мог вывернуть человеческую душу, как овчинную рукавицу наизнанку. Таким образом душевед-самоучка оказал нашим спецслужбам (ОГПУ, ЧК, НКВД) немало тайных услуг. В итоге заслужил эксклюзивное право на психологические опыты в концертном исполнении.

Старые чекисты знают: талант дознателя имел Феликс Дзержинский. Узкому кругу доверенных лиц известна его сакраментальная фраза, которую «Ведун с Лубянки» произносил в крайних случаях, — не повышая голоса, но с невероятной силой проникновенности: «Гляди в глаза, сволочь!». Редко кто мог выдержать напор нервной энергии наркома, — тут же раскалывался. Тайное становилось явным! Физиогномистика играет прикладную роль не только в застенках казематных офисов. По глазам узнают о шалостях мужей обманутые жены. Этим же воспитательным приемом пользуются матери, когда хотят проведать о шалостях своих чад. Шалун будто на сеансе гипнотизера выкладывает подноготную. А вот с дочерьми такой «номер» почему-то не проходит.

Глаза — зеркало души! Это не только красивая фраза, а первая цифра в зашифрованном природой многоступенчатом коде. Несколько тысячелетий пытаются его разгадать. В исследуемый вопрос Артур Шопенгауэр внес поправку: «Человеческая душа, бесспорно, зеркало, но зеркало кривое». В русском языке тому есть близкий аналог: криводушие! В наше время лгут все, кому не лень. Никогда столько лганья на Руси не было. «Кто крадет, тот и врет», — нашла Шумилова у Владимира Даля в его словаре соответствующую поговорку.

Занятия по программе парапсихологии прервались неожиданно, как и начались. Не обошлось без козней Амура.

Рудольф Карлович положил на Марину глаз. Начались ухаживания, заигрывания.

Против заигрываний ученица ничего против не имела. Но однажды в буран, по пути к метро на станцию «Кропоткинская», зашли в подъезд дома в глухом переулке погреться.

У доктора философии в портфеле оказалась бутылка примитивной водяры, два бутерброда с сыром, соленый огурец.

Возле обогревательной батареи, на подоконнике, кавалер эстетично разложил закусь; в последний момент, словно по мановению иллюзиониста, «из воздуха» возникла початая бутылка.

Действо происходило в сумерках, при свете тусклой лампочки, мерцающей этажом ниже. Марина не разглядела нечто тайное в зрачках маэстро, не то порушила бы коварные планы.