Вид с больничной койки

Сразу после второй Рудольф Карлович полез под юбку. Без всяких «нежностей», очень профессионально рванул сразу двое трусиков, обнажил тело. Звериным рыком прорычал: «Отдайся по-хорошему». Она не сразу сообразила, что и как защищать: верх или низ. Был момент, когда готова была уступить, как вдруг… В нос ударил омерзительный запах: то ли падали, то ли содержимого унитаза в туалете Казанского вокзала. На самом деле то был дух из нутра визави. Она отпрянула и закричала что было силы: «Помогите!» Этажом выше щелкнул дверной замок, затем раздался оглушительный лай в сочетании с цоканьем когтистых лап по цементу. У Марины сердце сжалось от страха. На кого набросится псина: на обезумевшего ученого, почти профессора или на жертву насильника.

Рудольф Карлович проявил поразительную находчивость и прыть: будто маг растворился в воздухе… Через секунду или меньше за ним со скрежетом хлопнула дверь в подъезде.

Только тут Марина огляделась. Увидела сидящую рядом, на задних лапах громадную овчарку, которая искательно глядела ей в глаза, явно ожидая приказа.

С высоты послышался слабый голос:

— Не бойтесь, она вас не тронет. Подымайтесь сюда.

В дверях стояла миловидная седая старушка, ростом с третьеклассницу.

— Зара, — обратилась она к псине, — сперва пропусти нашу гостью.

Та, смутившись, уступила дорогу.

Оказалась большая квартира, в две или чуть ли не в три комнаты, с разными подсобками. Шумиловой предложили воспользоваться ванной, привести себя в порядок. За одно предложили пахнущий горной лавандой махровый халатище, едва ль не до пят. Потом не спеша пили совершенно удивительный чай со сказочно вкусным вареньем: из северной ягоды морошки.

Между прочим, хозяйка квартиры, носившая редкое имя Радда (героини рассказа Горького «Макар Чудра»), доверительно сообщила, чтобы впредь Марина держалась поосторожней. Их подъезд отдельные читатели Ленинки избрали местом свиданий и страстных коллоквиумов после девяти вечера.

За что была ей такая привилегия — осталось загадкой. Шумилову же тот дом не понятно почему волновал, притягивал. Несколько раз она побывала здесь, но постеснялась дальше беспокоить сердобольную Радду.

И все-таки это место было не только притягательным, но и в какой-то мере сакраментальным. Оказалось, что Брюсов переулок покрывается звонами колокольни храма преподобного Филиппка… Короче говоря, дом Радды стоял в трех минутах ходьбы от особняка Софьи Константиновны. Покойница в таких случаях, бывало, говаривала: «Слов нет, одни лишь звуки!»

17

С того студеного вечера Шумилова прекратила визиты в Ленинку. Полуторагодовалые «курсы» при храме науки зря не прошли, оставили неизгладимый след. Но правда и то, что в голове «курсистки» все перепуталось. Утешала себя тем, что все равно это лучше, чем совсем ничего. При необходимости она способна была не только поддержать, а и завести разговор о высоких материях: поспорить о разных аспектах житейской психологии, мистики, опять же физиогномики. К тому было душевное предрасположение, в каком-то смысле призвание, что ли. Не зря же семнадцатилетняя малявка сама выбрала для представления на сцене «маленькую трагедию» великого поэта, в которой препарировалась душа скупердяя, рыцаря наживы.

…Далеко не каждый способен выдержать скошенный взгляд попутчика или визави. Марина Петровна так и не угадала цвета глаз зоркого сидельца, но чувствовала их тяжесть, силу. По ее классификации, то был взгляд снайпера сквозь прорезь прицела. «Нехороший взгляд», — решила она окончательно. Вслух же сказала:

— Выпустите нас, пожалуйста, у перехода.

— Дальше мы сами уж пешочком, — поддержал идею барон. Тронул соглядатая за плечо, дружески протягивая тысячную купюру: — А это вам за труды, товарищ.

С напускным равнодушием «товарищ» принял денежку, небрежно швырнул в приоткрытый зев бардачка. Тут как раз зажегся зеленый свет. После сложного маневра на трехполосной стороне шоссе авто с шиком причалило к бордюру.

Пассажиры выбрались на волю, минуту-другую приходили в себя. Впрочем, таксист тоже никуда не торопился: можно было подумать, поджидал седока.

Все эти маневры, манипуляции не только раздражали — в определенной мере и настораживали. Время-то нынче какое — бандитское! — гляди в оба… Кто знает, что у этого водилы на уме, какие у него планы, задания. Патриотку Шумилову больше всего беспокоило то, что подумает барон, какие он вынесет впечатления от «русского сервиса». Возможно, они и определят конечное решение: вернуться в Россию или остаться и своем Санта-Галагене. В таком случае нарушились бы ее зыбкие планы… Как, однако, все в жизни взаимосвязано.

Шумилова взяла инициативу в свои руки.

— Самарий Кириллович, — впервые за трое суток знакомства назвала милого своего дружка полным именем-отчеством, что самой очень даже понравилось.

— Самарий Кириллович, — повторила уже громко, в артистической манере, будто играя роль… в академическом театре. — Что хочу я сказать…

Приблизилась к барону вплотную, слегка коснувшись бюстом его груди, проворковала:

— Рядом за углом есть уютная кафешка. Приглашаю вас на чашечку кампуччо.