Вид с дешевых мест (сборник)

Тут я решаю, что, наверное, будет добрее по отношению к читателю, если я все-таки не стану писать остаток этого предисловия в жанре еще не нарисованного комикса, потому что комиксы – это вообще-то визуальное средство коммуникации, а письменное описание того, что бы вы увидели, если бы я написал все это введение в жанре сценария к комиксу, – все-таки не самый простой способ передачи информации.

Комиксы – на самом деле самый простой способ усвоения информации, по крайней мере, по данным исследования, проведенного ЦРУ еще в восьмидесятых. Но сценарий к комиксу – это такая странная гибридная тварь, частью светокопия, частью переписка, частью йогуртовая закваска. Давайте все-таки перейдем на прозу.

Представьте, как я вам все это говорю. Я стою в саду старого особняка в духе «Семейки Аддамс» где-то в часе езды от Миннеаполиса.

Нет, все не так.

Все не так, и я сам в этом участвую, черт его побери. Я – полноправный участник этого безумия.

Я втянул вас во все это, дав материалу свои имя, поддержку и время. Я изо всех сил постарался убедить вас, что в книге, которую вы держите сейчас в руках, можно найти самые лучшие американские комиксы этого года. Что, купив ее, вы окажетесь в курсе самых качественных, самых свежих тенденций. Ну, в конце концов, так сказано на обложке.

Купите ее, прочтите и знайте, что теперь вы таки в курсе того, что происходит в комиксах…

Ну, в общем, да. То есть до некоторой степени да.

Вот откройте ее. Видите название? «Год» в данном случае означает «от августа до августа». Самый крупный, самый важный и, на мой взгляд, самый захватывающий комикс 2009 года, сделанный Робертом Крамбом пересказ Книги Бытия, тоже попадает в этот том, потому что «Нью-Йоркер» успел поместить у себя анонс-фрагмент.

Что-то из этого материала впервые увидело свет в 2008–2009 гг. Что-то просто было собрано в этот период. Некоторые особенно любимые мной вещи в него не вошли; предыдущие издатели их не выбрали, как не выберут и будущие. Что за горькая несправедливость!

Теперь возьмем «лучшие». Странное это словечко. Я не прочел все, что вышло в Америке в обозначенный на обложке период – и жалею, это наверняка было бы весело. Джессика Эйбел и Мэтт Мэдден тоже отнюдь не прочли всего. Двадцать лет назад это было бы попросту невозможно; сегодня это лишь пустые мечты.

(Помню, как спорил со Скоттом Макклаудом по поводу его книги «Новое открытие комиксов», изданной в 2000 году. Собственно, речь у нас шла о том, что комиксы вскоре найдут себе легкую дорогу в сеть. Я над ним насмехался, твердил, что комикс приходится слишком долго грузить, что бумага всегда будет первым и основным прибежищем молодых графиков, – и ошибся во всем, в чем только мог, за исключением проблемы с получением людьми денег за свою работу. Прости, Скотт. Ты был кругом прав.)

Мы старались как могли. Но я до сих пор порой лежу ночью без сна и размышляю о том, что выбрал для этого издания – и подозреваю, что в другой день вполне мог выбрать совершенно другой набор страниц.

«Американские»? Скользкий эпитет даже в самые лучшие времена, а тут он просто проходит сквозь пальцы, как ртуть. «Американские» – в данном случае термин до странности узкий, фундаментально неуместный и крайне трудный в определении. Комикс-сообщество вообще-то носит глобальный характер.

Есть комиксы, опубликованные в Америке людьми, не являющимися американцами, но тем не менее считающиеся американскими – и есть те, что таковыми не считаются. (Мне понравился один короткий комикс в американском журнале, который, как оказалось, был сделан шведом, а потому сюда не вошел. А Эдди Кэмпбелл в «Лучших американских комиксах» не представлен по той простой причине, что он – шотландец, живущий в Брисбене, в Австралии.) (Кстати, ваш редактор – англичанин. Он живет в Америке, и большинство комиксов, написанных им за всю карьеру писателя комиксов, вышли в Америке. Интересно, они были более американскими до тех пор, как я сюда переехал, или менее? Этого я не знаю. Мэтт и Джессика редактируют эту книгу, сидя в Париже – в том, который во Франции. Если бы меня предоставили самому себе, я объявил бы всех писателей и художников комиксов в мире почетными американцами и сделал бы всю затею неактуальной.)

И, наконец, главное расстройство и главное безумие – этот особенный и расплывчатый термин «комиксы», который начинался с отдельных стрипов и воскресных приложений более ста лет назад, потом превратился в восьмистраничные эпизоды в более толстых периодических изданиях, затем – в двадцати-с-лишним-страничные ежемесячные выпуски и вскоре мутировал в книги, веб-комиксы (подчас более близкие по духу к стрипам и воскресникам прошлого, чем что-либо другое), в графические романы – чем бы оно там ни было (а быть оно может, подозреваю, абсолютно всем, чем пожелаете).