Вид с дешевых мест (сборник)

Прошло уже десять с лишним лет, а Ким до сих пор трудится на ниве культурного фьюжна и беспардонного постмодернизма: все аллюзии и взаимные расшаркивания между высокими и низкими жанрами, с которыми вы столкнетесь и в этом сборнике, и во всем остальном творчестве Кима, – отнюдь не игра на публику. Просто у Кима так устроена голова. Это то, из чего он сделан и в чем он себя чувствует как рыба в воде. Его рассказы – как скачка верхом на диком коне: он унесет вас в такие места, где вы еще не бывали. Держитесь крепче и получайте удовольствие. И заранее смиритесь с тем, что какую-то часть шуток, отсылок и мимолетных образов в этом коллаже из кинокадров, видео и старых книг, полузабытых актеров и почти напрочь забытых телесериалов вы неминуемо упустите. Пусть вас это не волнует.

Разумеется, что-то пройдет мимо вас! Вы же не Ким Ньюман. Не этот изысканный и блестящий оригинал, когда-то действительно носивший трость со шпагой.

Нил Гейман. Где-то в Америке. Три месяца спустя.

Предисловие к сборнику Кима Ньюмана «Необычный доктор Шейд и другие рассказы» (1994).

«Шпик»: рецензия на книгу

Нет, на старую команду я не работал. Но одно могу сказать: они бы до такого не докатились! Я слышал старину Корена[52] в «Вопросах садовода» или как там эта программа называлась («Что, та самая история о даме из Льютона, которой в трусики забрался хорек?» – «Увы, боюсь, что нет». – «Значит, о сэре Джеффри Хоуве[53]?» – «А вот это в точку!»), и он всегда казался просто лапочкой. Во всяком случае, не из тех, кто опустится до дешевых угроз. Не то что эти, нынешние.

Один из них звонит мне и говорит: нам нужна рецензия. На этой неделе. Хорошо, отвечаю я, а конкретнее? Он мне: во вторник. Я ему: вторник – это завтра. И спрашиваю так, словно между прочим: а если я не успею, что будет?

В трубке пауза. Так и слышу, как он поднимает глаза на Людей в Черных Костюмах, заседающих в главном офисе «Панча», и ждет кивка.

А потом я снова слышу его голос – абсолютно спокойный: тогда, говорит, у нас останется пустая страница. Ее надо будет чем-то заполнить. Так что мы напечатаем на ней вашу фотографию. Пожалуй, и ваш адрес тоже. И сообщим читателям «Панча», по чьей вине целая страница на этой неделе осталась пустой.

Да, после такого дантист мне уже никогда не понадобится.

Понял, – говорю я. Завтра – значит завтра. Я откладываю телефон и громко характеризую моего собеседника. Одним словом. Да-да, вы все правильно поняли, – тем самым, что рифмуется с «индюк».

Окей. Будем писать рецензию.

Одна беда – на прошлой неделе меня угораздило навести в кабинете порядок. Точно знаю, что где-то здесь эта книжка валяется… да я ее целый месяц перекладывал с места на место! Называется «Шпик», а написал ее какой-то американский профессор философии, который в один прекрасный день бросил все и подался в частные сыщики. Золотая обложка. Очень бросается в глаза – ни с чем не спутаешь. Должно быть, я специально убрал ее со стола, чтобы не потерялась. Положил куда-то. Куда-то в надежное место. Наверно, поставил на полку. Ну, на одну из

полок.

Одна беда… то есть уже вторая – полок у меня в кабинете слишком много. А книг на них – и того больше. Ну да не проблема, надо высматривать золотую обложку. О! Кажется, вижу. Вон он, золотой корешок – на самой верхней полке, лежит боком. Залезаю на стол, тянусь изо всех сил, чуть не падаю – но все-таки успеваю ее ухватить. Вытаскиваю.

«Лучший в мире секс».

Вот зараза.

Прикидываю, что будет, если завтра утром в «Панч» придет резенция на «Лучший в мире секс». Может, они и не заметят? Перед глазами у меня встают Люди в Черных Костюмах. Вряд ли они понимают шутки. И карманы пиджаков у них как-то подозрительно топырятся.

Забудь про секс.

Сейчас ты возьмешь и напишешь рецензию на этого «Шпика». Хорошо, что хоть название не забыл. Если знаешь название, считай, уж полдела сделано.

Саму книгу, конечно, как корова языком слизала. А забавно – две книги в одинаковых золотых обложках! Я открываю «Лучший в мире секс» в смутной надежде на чудо: что если у меня в руках он возьмет и превратится в «Шпика»? Чуда не происходит. «У нее роскошное, словно отполированное тело. Округлости ягодиц – гладкие, как летние фрукты. Гордо вздымаются высокие груди».

Что это еще за «летние фрукты»? Малина? Крыжовник? Лезу в энциклопедию.

Выясняю, что крыжовник бывает белым, желтым, зеленым или красным, а также колючим, ворсистым или гладким. Насчет того, летний это фрукт или нет, – ни единого слова. Наверно, Алан Корен знал бы наверняка – после всех этих «Вопросов садовода» или как их там…

Не сказал бы, что те ягодицы предстали передо мной как живые.

Ой, все.