Вид с Лубянки

В 1918 г., когда возглавлявшаяся им ВЧК в условиях хозяйственной разрухи и накала классового противостояния ставила на первое место "самую живую отзывчивость к каждому делу, где попрана справедливость", она демонстрировала не столько свою приверженность провозглашенным партией лозунгам, сколько понимание настроений и надежд, с которыми народ связывал революцию.

Как и Ленин, Дзержинский был подчас жесток в своей решимости подавить сопротивление противников новой власти, но даже в самое суровое время он говорил о недопустимости "разрастания" чрезвычайных комиссий и выходил в ЦИК с предложением о роспуске их низовых звеньев.

В январе 1920 года ВЧК постановила прекратить применение высшей меры наказания к врагам Советской власти ввиду" …разгрома контрреволюции внутри и вовне". Позже, в письме к Уншлихту Дзержинский писал: "Высшая мера наказания — это исключительная мера, а поэтому введение се как постоянного института пролетарского государства вредно и даже пагубно".

В 1921 г. в приказе ВЧК за подписью Дзержинского указывалось: "Массовыми арестами и репрессиями, вполне понятными в боевой обстановке, при изменившейся обстановке Чека будет только лить воду на контрреволюционную мельницу, увеличивая массу недовольных".

Мало кто знает, что в 1918 г. в центральном аппарате ВЧК работало всего 120 сотрудников, включая технический персонал, а в 1919 г. — около 500. Тяжелый меч диктатуры опустился на Россию лишь тогда, когда в стране был развязан кровавый террор. К концу гражданской войны ВЧК насчитывала десятки тысяч бойцов в центре и на периферии. 27 % ее составляли рабочие, почти половину — служащие и учащаяся молодежь. 436 сотрудников были выходцами из дворян, 112 — из священнослужителей.

Резкое увеличение штатов ВЧК, обусловленное реальными потребностями того времени, не могло не привести к их засорению псевдореволюционными элементами, приспособленцами, карьеристами и просто мерзавцами.

Из опубликованных недавно в нашей печати документов видно, что уже в начале 20-х годов в недрах чекистских органов зарождалась темная, страшная сила, превратившаяся десятилетия спустя в "бронированный кулак" диктатора. Уже тогда наиболее совестливые сотрудники ВЧК предупреждали, во что может выродиться карательный орган, в котором коммунист, лишенный права не только свободно говорить, но и свободно, индивидуально мыслить, перестает быть человеком.

Беспокойство по поводу возможного перерождения ВЧК в охранку разделяли и некоторые руководители революции, лучше других осведомленные о негативных аспектах ее деятельности.

Очевидно, по этой причине их голоса становились все слышнее по мере того, как вырисовывалась перспектива стабилизации положения в стране. Не полагаясь полностью на способность ВЧК самостоятельно справиться со своими проблемами, Ленин в 1921 году рекомендовал "возложить ответственность за недонесение дефектов и неправильностей ВЧК на Наркомюст". В том же году, несмотря на труднейшую международную и внутреннюю обстановку, когда вопрос о том, кто кого, еще не был снят с повестки дня, когда реставрация прежнего режима путем заговоров и мятежей еще оставалась ощутимой реальностью, Ленин, выступая на IX Всероссийском съезде Советов и отмечая заслуги ВЧК перед революцией, заявил: "Чем больше мы входим в условия, которые являются условиями прочной и твердой власти…, тем уже становится сфера учреждения, которое ответным ударом отвечает на всякий удар заговорщиков".

В резолюции, принятой по этому вопросу, съезд поручил пересмотреть Положение о ВЧК и его органах в "направлении сужения их полномочий и усиления начал революционной законности". В той же резолюции подчеркивалось, что "укрепление Советской власти вовне и — внутри позволяют сузить круг деятельности ВЧК и его органов".

Ленинским указаниям не суждена была долгая жизнь.

Чудовищные репрессии, обрушившиеся на наш народ в 30-е годы, стали одновременно и причиной и следствием резкого увеличения карательного аппарата: подготовка к массовым репрессиям вела к росту его численности, который, в свою очередь, приближал бедствия и беззакония — пружина стремилась разжаться. Вместе с системой ГУЛАГ органы НКВД в предвоенные годы превратились в империю беззакония и страха, не имеющую параллелей в истории. Они подмяли под себя все учреждения и ведомства, вооруженные силы, общественные организации и саму партию, оруженосцем которой они номинально являлись.

После Ленина только Хрущев осмелился поднять руку на жандармскую касту, возрождённую системой произвола и личной власти, только Хрущев, какими бы соображениями он ни руководствовался, решился раскрыть преступления бериевских подручных. По его инициативе аппарат госбезопасности был существенно сокращен, функции его ограничены или переданы другим правоохранительным органам. Эти новации дорого обошлись Никите Сергеевичу, но они стали прецедентом, приоткрывшим путь к созданию подлинно правового, демократического государства.