Вид с пирамид

«Красота ее якобы не была так уж замечательна, чтобы с ней никто не мог сравниться или чтобы она ошеломляла всякого, увидавшего ее. Но обаяние этой женщины очаровывало всех, и было совершенно неотразимо. Обаяние в сочетании с блестящим даром остроумного красноречия и ее характером, проявлявшимся буквально в каждом ее поступке и каждом слове, действовали магически. И даже звук ее голоса доставлял наслаждение, когда она, точно касаясь струн, с легкостью-переходила с одного языка на другой: мало с кем из варварских народов она говорила с помощью переводчика. Она в совершенстве овладела эфиопским, троглодитским, еврейским, арабским, сирийским и многими другими языками. Это было тем более удивительно, Что ее царственные предки не прилагали никаких усилий, чтобы выучить прилично египетский, а некоторые из них даже не утруждали себя, чтобы, скажем, научиться македонскому».

Далее Плутарх описывает, как умела Клеопатра привязать к себе душой и телом великих мужей своего времени, превращая их в орудие своей мудрой власти. От Гая Юлия Цезаря у нее был сын, которого при египетском дворе называли Цезарионом. Это было широко известно, хотя и имело несколько скандальный характер, поскольку Клеопатра была замужем — еще в юном возрасте ее выдали за родного брата Птолемея. Неблагодарный Птолемей изгнал свою сестру и супругу, которая якобы плела против него интриги, но потерпел в свою очередь поражение от Цезаря и утонул-в Ниле.

Следует отметить, что для римских полководцев все их любовные истории в Египте оказались роковыми. Вот что с мнимым негодованием пишет Плутарх по поводу египетского похода Цезаря: «Что же касается войны, которую он вел в Египте, одни не считают ее необходимой, — по их мнению, она была позорной и опасной для него и начата ради увлечения с его стороны Клеопатрой. Другие называют виновниками ее царских придворных, в особенности пользовавшегося огромным влиянием евнуха Потина».

Ученые, пожалуй, еще простили бы Плутарху поклеп на Клеопатру, поскольку какая-то доля правды в нем была. Но уж никак они не могут простить Плутарху сомнительного сообщения о том, что именно Гай Юлий Цезарь явился виновником пожара Александрийской библиотеки. В глазах этих ученых Плутарх обыкновенный литературный Герострат, жадный до сенсаций.

Я нашел у Плутарха фразу о пожаре. Несомненно, подобного рода катастрофа в истории культуры заслуживает более внушительного сообщения, а Плутарх, перечисляя одно за другим первоначальные злоключения Цезаря в Египте, лишь в конце сообщает следующее:

«Другое бедствие заключалось в том, что враг собирался лишить его всякой связи с морем. Тогда Цезарь, желая отвратить эту опасность, был вынужден поджечь собственные корабли, и пожар, перекинувшись с кораблей на доки, охватил огромную библиотеку».

И это все. Пожар, согласно Плутарху, произошел в 48 году до нашей эры. Но фраза Плутарха вошла затем в историю и приводилась, как вполне достоверный источник всеми историками вплоть до нашего времени. Бернард Шоу сделал это сообщение достоянием театральной публики и широкой общественности, остроумно обыграв его в своей египетско-римской комедии «Цезарь и Клеопатра».

Но теперь уже ничего не поделаешь — Александрийская библиотека и впрямь сгорела дотла, если уже о том говорят даже со сцены театра.

Столб Помпея, который сегодня называется не Помпеевым, а Диоклетиановым, что также вызывает сомнение, так как он, возможно, поставлен в честь Феодосия. Но библиотеки здесь наверняка не было

И все-таки странно, что никто, кроме Плутарха, не писал о пожаре Александрийской библиотеки. Нет упоминания об этом ни в одном значительном письменном памятнике той эпохи, хотя при всем цинизме циников, который был в те времена весьма популярным учением, это была культурная катастрофа мирового масштаба. Не упоминает об этом ни сам Цезарь, ни друг его Авл Гирций, ни красноречивый Цицерон, ни греческий географ Страбон, приехавший в Александрию лет через двадцать после пожара.

И только стоик Луций Анней Сенека, который из-за своих нравственных принципов был временно выслан на Корсику распутной императрицей Мессалиной, пишет: «В Александрии сгорело сорок тысяч книг». И хотя мы знаем, что Сенека был воспитателем Нерона, тем не менее верить Сенеке можно. Сорок тысяч книг это даже не десятая часть Александрийской библиотеки.

Короче говоря, только Плутарх определенно утверждает, что библиотека сгорела. И мы не знаем, где же истина. Знаем только одно — библиотека была и больше ее нет. Единственное утешение для нас в том, что и другие библиотеки не сохранились.