Видение Нагуаля

Когда капсулярное видение приходит впервые, поначалу капсулы, какой бы причудливой формы они ни были, сохраняют неподвижность. Мелкие колебания или мерцание становятся заметными лишь через минуту-другую. Затем происходит своего рода «взрыв»: светящиеся объекты бросаются в разные стороны, начинают мельтешить хаотично, одновременно вызывая у видящего нечто похожее на головокружение и беспорядочное изменение фокусировки внимания — то кажется, будто капсулы носятся перед самым носом, то словно удаляются на огромное расстояние.

Чтобы победить царящий хаос, надо использовать специальное намерение, которое становится доступным только при наличии дополнительных энергетических возможностей. В тот момент, когда капсулы начинают двигаться упорядоченно, видение наконец становится подлинно магическим, т. е. его можно применять для осуществления магических действий и влияний.

Иногда, при наличии благоприятных условий, добиться упорядоченного восприятия можно, еще раз остановив внутренний диалог. При этом неопределенный звук, что сопровождает видение капсул, на несколько мгновений превращается в грохот или визг, а тело может испытывать сильные вибрации. Судя по всему, это нормальное явление, так что здесь нечего опасаться.

Как вы заметили, описанная картина напоминает сцену у оросительной канавы, когда Кастанеда под действием псилоцибина наблюдал за некими «шариками», появившимися из "зеленого тумана". Подобное сходство не случайно. Вспышки видения под псилоцибином — явление не столь уж редкое. Правда, недисциплинированный тональ обязательно исказит картину, добавит в нее ряд несущественных деталей, присущих галлюцинированию, а потом еще и частично заблокирует память об увиденном, дабы, как всегда, сохранить целостность своего описания мира.

Психический, эмоциональный и телесный опыт "остановки мира"

Если говорить о терминах, то верно будет назвать "остановкой мира" временное прекращение функционирования всех основных моделей восприятия, составляющих перцептивную матрицу описания. Это первый, самый впечатляющий и многообещающий предвестник грядущего видения, хотя настоящего видения в нем еще практически нет.

Это поистине революционное состояние для привычной работы упорядоченного человеческого осознания, оно запоминается на всю жизнь и — самое главное — навсегда делает наше описание мира условным, т. е. возвращает ему позабытое нами еще в раннем детстве качество «сделанности», искусственности. Мир опять становится непостижимой тайной, которая всегда пребывает прямо перед нами, но не делается от этого менее непостижимой. С другой стороны, открывается еще одна столь же очевидная и тем не менее еще более впечатляющая вещь — тайна нас самих, нашего осознания, нашего существа во всей его целостности. Ибо, сколько бы мы ни изучали глубинную психологию, лишь непосредственный опыт, а не теоретические штудии убеждает нас в собственной бесконечной тайне. И это не только восхитительно, этот момент откровения по-настоящему путает.

Личная история Кастанеды, изложенная им в его известных книгах, однако, оставляет не вполне верное представление, будто "остановка мира" случается с исследователем нагуаля лишь однажды, раз и навсегда меняя содержание его внутренней жизни. Мой личный опыт убедил меня, что подобные перцептивно-психологические «революции» случаются с практиком каждый раз, когда имеет место трансформационный скачок — он уносит с собой часть прежней личности, часть устойчивых фрагментов «описания», казавшихся уже перепросмотренными и выведенными из области автоматизмов. Но только "остановка мира" открывает, что это была хитроумная система «щитов», заготовленная тоналем, чтобы незаметно, путем тонких самообманов, сохранить, несмотря на все наши попытки, свою неизменность.

Когда неуклонное намерение, обеспеченное достаточным запасом личной энергии, входит в непримиримый конфликт с консервативными областями тоналя, в конце концов и происходит тот специфический «взрыв», резкий сброс мешающих дальнейшей работе «щитов», который в системе дона Хуана называют "остановкой мира".