Видение невидения

Обе координаты несовместны: разуверенность не есть уверенность, и уверенность — не разуверенность. Ошибка синергетизма: частично разуверенность, частично уверенность — немного тут, немного там, как сказал пророк Исаия. Но это уже малодушие и неверие — отсутствие или слабость бесконечной личной заинтересованности. Другая форма его — нежелание и боязнь совершить невозможное, совместить несовместное. Тогда остается только одна из двух несовместных координат, как только одна — она ложь: невидение, пассивное или активное. Пассивное невидение: легковерие и в сомнении, и в уверенности; активное: жестоковыйность — упорство в сомнении во всем, кроме себя самого, и уверенность, но только в себе самом — самоуверенность и фарисейство. А за ним — само невидение, не алогичное, а антилогичное; потому что и синергетизм, и самоуверенность именно логичны: логичны в своей антилогичности — враждебности алогичному безумному Божьему — Логосу — Слову. Это само невидение, отсутствие видения, взгляда, то есть лица, — безличная личина, которую я увидел и все время вижу за страшным, опустошенным, невидящим взглядом. Это сама антидуховная духовность или духовная антидуховность, ведь бесы тоже духи, только злые.

Обе координаты независимы и несовместны и, как несовместные, отожествлены в вере: разуверенность без уверенности — малодушие, то есть слабость духа; уверенность без разуверенности — вера в свою веру, то есть в себя самого. Вторая координата тоже пред полагает первую: иногда в разные времена, иногда в одновременности. Это сказано и в их абсолютных определениях: Божья любовь в Его гневе предполагает и гнев Божий; иначе глаза у меня не откроются: возложение на меня бесконечной ответственности и есть гнев Божий, так как она мне не по силам и, как тварь, я не соответствую ей. Невозможность ни принять, ни не принять ее субъективно есть видение невидения, абсолютно — гнев Божий. Его любовь в гневе открывается в Христе, в Его Благой вести. Но еще до того, как Слово стало плотью, Оно говорило уже в Старом Завете — через пророков и в псалмах. Там Оно было еще только Словом, Грядущим, Его ждали; в Сыне Марии и, как думали, Иосифа Оно стало плотью.

Видение невидения без видения видения — уже не видение невидения, а само невидение. Гнев Божий, в котором не открывается Его любовь, — не Божий гнев, а дьявольский: безличная активность невидения, слепоты и зла. Взаимное отношение видения невидения и видения видения можно определить так: видение видения есть основание бытия видения невидения, если нет видения видения, нет и видения невидения, одно только невидение. Но через видение невидения я узнаю и видение видения, первое — основание познания второго: в первом открывается второе, как в гневе Божьем Христос открыл Его любовь. Видение видения и видение невидения определяют меня как праведного грешника; между ними — активное невидение, само невидение: когда я, получив Божию веру, утверждаюсь в ней, как в своей, тогда заменяю Божью праведность своей собственной и уже не имею никакой. Обе пары координат определяют некоторое неустойчивое равновесие, в котором я своими силами не могу удержаться. Живая вера — дважды двойное тожество несовместных для разума состоя ний: абсолютная субъективность и абсолютная абсолютность; Божья сила и устойчивость в моей неустойчивости и слабости. Это сказано в слове Христа апостолу Павлу: «сила Моя совершается в немощи»; и в словах апостола Павла: «когда я немощен, я силен»; и в словах отца исцеленного отрока: «верую, Господи! помоги моему неверию» (Мк. 9, 24).

5

Абсолютная вера — дар мне от Бога: «власть быть чадами Божиими» (Ин. 1, 12). Это не от меня, от Бога — полное видение. И, как дар мне, — мое, именно мое: мое видение, и я вижу его, вижу видение. Без этого видения видения нет и видения невидения, без веры нет и покаяния. В мгновенном узнании — понимании невидения как моего невидения — я увидел свое видение, иначе не увидел бы и невидения. Но оно ушло так же мгновенно, как и пришло, ушло, не оставив и следа; осталось видение моего невидения — моя вина без вины. Почему ушло? Почему сразу же ушло, не оставив и следа? В видении видения я принимаю на себя бесконечную ответственность, Бог снимает с меня вину. Но видение ушло, вина осталась; остался страх и трепет, тоска и смятение. Почему? Почему, раз получив видение видения, не могу удержать его, почему видение видения сменяется видением невидения, утешение — искушением? Здесь два вопроса. Первый — личный: почему меня не оставляет пустой, невидящий, чужой взгляд? Как отец исцеленного отрока, я все время повторяю: верю, Господи, помоги моему неверию. Но страшный, пустой, невидящий взгляд не оставляет меня. Второй вопрос: как понимать смену искушения утешением, утешения — искушением? И, наконец, последний вопрос: почему Христос пришел не только для того, чтобы невидящие увидали, но и чтобы видящие стали слепы?

_______