Видящий. Рангарёк. Книга 2

Только так – и не иначе. Предателей надо брать тепленькими, на марше – этого они точно не ждут. Прорезать всю эту огромную конную ораву, как нож масло, и добраться до самого Джаргала. Убедить, напугать, сломать. И если потребуется – ударить. Быстро, решительно и жестко, так, чтобы ни у кого даже мысли не возникло лезть в драку. Все должны увидеть правосудие хана – и поэтому оно случится под Великим Небом при свете дня.

Мы снова тронулись – и на этот раз скакали уже без остановок, будто пытаясь догнать не Джаргала, а неумолимо клонящееся к закату солнце.

– Хан! – Я пришпорил коня, догоняя Темуджина. – Ты помнишь, о чем я тебе говорил?

– Помню, хоть и хотел бы забыть. Но я сделаю, как ты просил, Антор-багатур. Я не трону тех, кто признает мою волю.

– Верно, – кивнул я. – Хоть меня куда больше тревожат те, кто откажется склониться.

– Я – великий хан и сын своего отца. – Темуджин сердито сверкнул глазами. – Мой народ может ослушаться – но никто воинов не обратит на меня ни сабли, ни острия стрелы!

– Хорошо, если так. – Я огляделся по сторонам. – Но люди голодны и напуганы, а ты желаешь, чтобы они поверили тем, с кем никогда не знали дружбы. Мой народ сотни лет воевал с жителями степей. Джаргал не пожелает забыть старую вражду – и немало найдется тех, кто скорее послушает его, чем тебя, хан.

– Но такова воля отца! – Темуджин поджал губы. – Он говорил, что оба наших народа погибнут, если…

– Ты – не твой отец, хан, – вздохнул я, – хоть и унаследовал его дух и силу багатура. Может, тебе и суждено стать величайшим из ханов, но пока те, кто ушел за Джаргалом, видят перед собой лишь мальчишку, который слушает чужака, а не тех, кого сам Есугей называл братьями.

Темуджин не ответил – но огонек гнева в его глазах погас, сменившись задумчивостью.

Хорошо – во всяком случае, куда лучше, чем если бы он принялся топать ногами и верещать, требуя связанного клятвой Видящего немедленно порубить в капусту всех несогласных. Умный парнишка растет.

Сначала Рагнар, потом Вацлав – и вот теперь он. Похоже, моя судьба – стоять у плеча сильных мира сего, чтобы советовать, плести интриги, разыгрывать изящные многоходовки… а иногда и просто делать грязную работу.

– Но что же мне делать? – снова заговорил Темуджин. – Что говорить?

– Никто не должен сомневаться в твоей власти, хан. – Я привстал на стременах, вглядываясь вперед. – Твоему отцу нередко случалось выигрывать спор одним лишь словом – но иной раз за него говорила сабля. Ты еще слишком молод, чтобы сражаться, но если придется – я встану за тебя. И если у Джаргала есть честь, он будет биться честно, а не спрячется за щитами кешиктенов.

– А если нет? – нахмурился Темуджин.

– Тогда мы ударим так быстро, что он не успеет поднять саблю. Даже самое сильное тело не сможет сражаться, потеряв голову.

* * *

Сначала впереди показалась пыль. Так много, что я сперва подумал, будто вижу спустившееся прямо к земле грязно-серое облако. Оно-то и скрыло наше приближение. Джаргал не слишком-то следил за тылами, поэтому наш отряд появился у хвоста кочующей орды неожиданно. Воинов здесь почти не было. Перед мордой моего коня во все стороны шарахались приземистые тощие лошадки, тащившие поклажу или несколько всадников одновременно. В основном – женщин с целым выводком детишек, обвязанных вокруг седла, но попадались и юнцы в доспехах. Им наверняка было стыдно показаться перед Темуджином и взрослыми воинами так – вдвоем или даже втроем на одном боевом скакуне, – и они изо всех сил гнали вперед, чтобы спрятаться в стоящей над дорогой пыли.

А заодно и предупредить Джаргала. Уже скоро я услышал далеко впереди протяжные крики, которые через несколько мгновений эхом докатились до нас – и орда вокруг начала замедляться. Мы с Темуджином прибавили ходу, прошивая живое море из людей и лошадей, – но их было слишком много.

И когда мы предстали перед Джаргалом, пыль уже успела улечься – и он наверняка заметил, как нас мало. Вряд ли багатуры собирались драться с сыном хана, но, когда мы подъехали ближе, вокруг уже собралось столько воинов, что от блеска стальных доспехов можно было ослепнуть.

Не лучший расклад. Случись что – сомнут одним ударом.

– Приветствую тебя, Темуджин, славный сын Есугея! – Джаргал поднял руку, и гомон вокруг тут же стих. – Великое Небо радуется, что ты сам поведешь нас туда, куда не пожелал вести твой отец!

Меня багатур закономерно проигнорировал. И первое слово осталось за ним – воины тут же радостно закричали. Вряд ли кто-то из них обрадовался расколу между сыном хана и его ближайшими сподвижниками.

А я вдруг подумал, что по-настоящему мира между склафами и булгарами здесь хочет только один человек. И Темуджину достаточно сказать всего одно слово…

– Я поведу вас еще дальше! – Юный хан приподнялся на стременах. – Тот, кто видел смерть моего отца, говорит от имени своего князя, и его народ больше не желает вражды.