Видят ли березы сны

– Что случилось? – вопрошая, обернулась она к купцу.

– Бандиты напали, эх, – с горечью сказал купец, – молодой, не стоило ему вступать в борьбу, ну что за глупый, – сокрушался он, – поторопился, э-э-э-э-х, обождал бы, да пусть хотя бы и деньги взяли, но жизнь то оставили, э-э-э-э-х, глупый, глупый.

За дверью раздались голоса, женские тревожные и сдержанные мужские, верно доктор приехал, подумала Анна с облегчением. Она хотя и знала от матушки как обрабатывать раны, но во врачебном деле смыслила мало, от того по-обывательски возлагала на врача неоправданно большие надежды.

Через минуту вошел доктор, это был щупленький старичок, с чемоданчиком, лицо его было испещрено морщинами, а глаза были добрые и блаженные, будто познавшие ту самую ускользающую от всех истину, впрочем, Анна не сразу поняла причину этого, пока по комнате не разнесся терпкий запах спиртного. В ужасе Анна посмотрела на него и почувствовала, как последняя надежда умирает на ее глазах. Уступив ему место подле кровати больного, она с тревогой шепотом спросила купца: – А нет ли другого врача? Этот верно пьян в стельку.

– Не бойся, ты не смотри что он пьян, он честно признаться, и трезв то не бывает, но дело свое знает, не хуже трезвого как стекло. Он работал в столице, но случились там некие события, о коих, я и сам честно признаться толком не знаю, в общем осужден он был, сюда сослан как каторжный, но как срок его вышел, он возвращаться не стал, да здесь и остался. Но дело он свое знает, не тревожься, уж если кто и поможет, то только он.

Вдруг доктор, словно услышав, что о нем говорят, выглянул из комнаты больного и спросил: – Кто поможет сделать перевязку?

Анна стремглав бросилась на помощь. С большим трудом им удалось перебинтовать рану. При каждом движении Николай глухо стонал и хотя был в сознании, глаза его были плотно закрыты, а сам он молчал. Ни бранного слова, ни жалобы, только стон, тихий безнадежный стон.

Проинструктировав, что и в какое время давать больному и как часто менять повязку, он знаком пригласил ее выйти.

В коридоре уже толпился народ, тут и Нина Терентьевна подоспела и прислуга выглядывала из коридора и девочки, которым строго настрого велели идти спать, стояли поблизости, и приказчик Николая – Григорий. Глаза его были печальны, и едва сдерживали крупные мужские слезы.

– Рано глубокая, – начал доктор, – боюсь, до утра не доживет, зовите лучше батюшку, от меня проку тут мало, – с этими словами, понурив голову, он развернулся, горько сгорбился под тяжестью дурных вестей, вестником которых он был поневоле, и незаметно ушел.

В комнате умирающего было тяжко и мрачно, казалось время здесь остановилось, Николай, лежал с закрытыми глазами, но не спал. Скользнув к постели, опустившись на колени Анна прильнула щекой к его холодной и влажной руке, и тихие слезы отчаяния и бессилия наконец вырвались на свободу, то были слезы безмолвия.

Николай словно очнулся, и зашевелил рукой, неловко погладив ее по лицу. Она прильнула губами к его ладошке, вложив в этот поцелуй все те чувства, которые испытывала, но не могла выразить словами.

– Поплачь, поплачь голубка, от слез тебе станет легче.

– Как же ты можешь думать сейчас обо мне, всхлипывая, прошептала она, я здесь, со мной ведь ничего не случилось. Плачу я или нет, какой в этом прок, неужели же ты думаешь, мне горше, чем тебе, что есть мои сентиментальные страдания, перед твоими, истинными.

– Значит, дела мои плохи, – заключил он спокойно, как будто что-то само собой разумеющееся.

– Нет, что ты, не то я хотела сказать, глупая я глупая, ты выкарабкаешься, с тобой будет все хорошо. Обещаю, я здесь, я с тобой, я не дам тебе уйти, и она вцепилась руками в его ладонь, будто бы спасая его от падения в черную бездну.

– Ну же, не бойся, голубка моя, ласково погладил он ее по ладони. Нет нужды лгать, я и сам все чувствую. Помогите ка мне лучше лечь немного повыше. Вот так, верно, вот так удобнее, – каждое слово давалось ему с большим трудом, после сказанного он снова зашелся кашлем, так что пришлось с минуту помолчать, пытаясь с ним справиться.

– Смерть неотвратима, смерть неизбежна в этой жизни моя голубка, неужели ты думаешь, нам было бы легче расставаться через тридцать или сорок лет, проведенных вместе? Случилось это сейчас, или случись через много зим, едва ли было бы легче, – он вновь замолчал, справляясь с кашлем, – Даже самая счастливая история любовь неизбежно имеет несчастный финал. Финал, голубка моя, он потому и финал, что не бывает счастливым.

– Не говори так, это моя вина, – рыдала Анна, – если бы не я, может ничего бы этого не случилось.

Он с трудом поднял руку и ладонью провел по ее лицу, пытаясь, толи утешить толи запомнить ее образ, – Боюсь, это было предопределено много лет назад, в тот миг, когда я встретил тебя с этими нелепыми кудряшками. Ни ты, ни я, ничего в нашей судьбе не решаем, так случилось, стало быть, так должно было случиться, а теперь ступай, пусть поторопят священника и позови ка Степан Михайловича, мне надобно кое о чем с ним потолковать.

– Но…