Видимость

Как мог видеть сэр Гарольд, Стенснесс обвел двенадцать точек на карте, некоторые из них были сокращены для экономии места. В порядке их появления на маршруте процессии это были: Нортумберленд-авеню, набережная Виктории, Парламент-стрит, Трафальгарская площадь, Мальборо-хаус, Сент-Джеймсский дворец, Сент-Джеймс-стрит, угол Гайд-парка, Оксфорд-стрит, Риджент-стрит, Парк Сент-Джеймс и площадь Пикадилли.

Герберт прошел через них одного за другим, на каждом шагу пытаясь поставить себя на место потенциального убийцы. Если бы он хотел убить королеву и сбежать, где бы он выбрал удар?

Он разделил места на три категории: вероятные, возможные и маловероятные.

Он полагал, что это зависело от того, какое оружие выбрать.

В таких условиях было трудно смотреть дальше снайперской пули или бомбы, брошенной из толпы.

Снайперу нужно высокое здание с панорамным видом на процессию и, в частности, на королевскую карету. Правительственные здания будут или, по крайней мере, должны быть труднее доступными, чем

У Де Вер Грин было запланировано множество встреч - для которых, подумал Герберт, был полдень, полный интриг; как это, должно быть, приятно иметь работу, которая также была вашим хобби - и поэтому с некоторым явным нежеланием предоставил Герберту самому себе, прося только регулярно информировать его об успехах.

Тайс и Скотт, сделав одинаковые запросы, вернулись в Скотланд-Ярд.

Итак, подумал Герберт, где дальше?

Самым простым вариантом было бы пойти в офис «Известий» и арестовать Казанцева. Подойдет обвинение в краже со взломом, не говоря уже о подозрении в убийстве.

Герберт, однако, считал, что такой образ действий может быть контрпродуктивным. Он уже видел, как Казанцев, загнанный в угол, набрасывается. Повторное выступление с неизбежным упрочнением соответствующих позиций Герберту совершенно не подошло бы. Ему нужны ответы, а не просто мимолетное удовлетворение уголовного обвинения.

Кроме того, разве русские не должны быть хитрыми? Мягко, мягко, обезьяна-рогалик и все такое.

Герберт взял ранние выпуски всех трех вечерних газет - Evening News, Evening Standard и Star - у продавца на Керзон-стрит, чьи экстравагантные возгласы «News, Star, Standard!» действовали как своего рода слуховой маяк в тумане.

Ни в одной из газет не было ничего о трупе в Лонг-Уотере, что облегчало ему обоим, поскольку это был случай, который никоим образом не нуждался в огласке, и был иррационально рассержен, поскольку Макс Стенснесс был явно слишком мал и не важен для газетные столы новостей - те же самые, которые решили отдать полстраницы статуе Эроса на площади Пикадилли, которую убирают.

От Леконфилд-хауса до квартиры Герберта была минута ходьбы. Он подлил еще угля в огонь, зная, что делает все возможное, чтобы усилить смог, но зная, что альтернатива замораживает его различные придатки, сварил чашку кофе, снял трубку и позвонил в офис «Известий».

Почти сразу ответил мужчина.

«Я ищу Александра Казанцева», - сказал Герберт.

"Кто звонит?"

Это был сам Казанцев; Герберт знал, что это так.

«У меня есть твоя куртка, - сказал Герберт. И ваш бумажник, подумал он, и пресс-карту, и все, что вам нужно, чтобы свободно перемещаться. Советский гражданин без документов в Лондоне оказался в большой беде. В конце концов, это была холодная война. Без документов Казанцеву грозило исключение, и это было бы только началом. Все, что британцы могли сделать с ним, было бы просто закуской к тому, что ждало его в Москве.

«Ах, - задумчиво сказал Казанцев, словно вспоминая давно потерянную любовь, - это мой любимый пиджак. Буду очень признателен, если вы его вернете ».

Его акцент был сильным и безошибочно русским, но с качеством его английского не было ничего плохого. Герберт решил подыграть ему.

«И я был бы очень рад сделать это. Однако вы понимаете, что напали на полицейского - на самом деле двоих - и что мы склонны к этому смутно относиться.

«Я полностью понимаю. Уверяю вас, в моей стране вид был бы намного более тусклым.

«Итак, я хотел бы сначала немного ... немного поговорить с вами».

Герберт, возможно, хотел получить ответы, но Казанцев хотел вернуть свои вещи, а также избежать ареста за то, что произошло в Чолмели-Кресент; так что Казанцев нуждался в Герберте так же, как Герберт нуждался в нем, а может, и больше.

"Конечно." Казанцев, казалось, слегка удивился, что Герберт даже почувствовал необходимость спросить. «У тебя есть то, что я хочу, у меня есть то, что тебе нужно. Сама суть коммунизма, не так ли? » Он рассмеялся так коротко, что Герберт почти не заметил этого, а затем снова стал серьезным. «Я свободен с шести тридцать и позже. Где мы встретимся?"