Видимость правды

— Приветствую вас, — сказал он. — Доктор Стэндиш, если не ошибаюсь? Не угодно ли войти? Сейчас я приготовлю вам виски.

Он провел доктора в гостиную, со вкусом обставленную, и был явно задет тем, что Стэндиш отказался с ним выпить. Он небрежным жестом указал на коричневые кресла с подушечками для головы, стоявшие по бокам небольшого камина, и вернулся к прерванному занятию: прослушиванию очередного выпуска новостей. Он был весьма приятным на вид мужчиной, с узкой костью, но хорошо сложен, с коротко подстриженными волнистыми волосами и очками в тонкой оправе, которые зрительно увеличивали его голубые глаза. Голос его, приятный и богатый интонациями, звучал подчеркнуто любезно и официально, когда он предложил серебряный портсигар и, наконец, уселся со стаканом в руке.

— Это официальный визит, доктор? — спросил он. — То есть, имеет ли ваш визит отношение к этому малому, Флемингу, который сшиб моего брата?

— Полиция склонна усматривать здесь определенную связь.

Тримэйн поправил очки.

— Вы в чем-то сомневаетесь?

Стэндиш улыбнулся. Он ответил, что, вообще говоря, всегда есть место сомнениям.

— Да, — ответил Тримэйн. — Полагаю, вы правы. — Он помедлил, раздумывая. — Вы не совсем удовлетворены, в этом все дело?

Стэндиш пропустил этот вопрос и сменил тему беседы.

— Я разговаривал с Уорреном Чоутом и миссис Тримэйн. Они сообщили мне, что вы никогда не были женаты.

— Да, это верно, — согласился Тримэйн. — Не мог себе это позволить.

— Вы сможете это сделать, когда вам исполнится тридцать пять лет.

— Вполне вероятно. Ситуация немного изменится. — Он отвечал с улыбкой, без тени неудовольствия или обиды, оставаясь вежливым и любезным, прихлебывая свое виски.

Стэндиш продолжал, сказав не менее любезно, что, по его подсчетам, Тримэйн получит 200 000 долларов.

— Примерно так, — подтвердил Тримэйн.

— Вы никогда не пробовали возмутиться, почему надо ждать до тридцати пяти лет и лишь тогда получить доступ к своей доле наследства?

— Разумеется, я возмущался, но безуспешно. — Тримэйн заглянул в опустевший стакан и встал. — Мне надо заправиться, — сказал он. — Прошу извинить. Вы уверены, что не присоединитесь ко мне?..

Он исчез за дверью, и Стэндиш огляделся, отметив безупречные накидки на мебели, с полдюжины хороших эстампов на стенах, несколько старинных столиков и этажерок, которые были расставлены по стенам. Он вытащил из серебряного портсигара сигарету и, обнаружив, что не захватил спички, встал, чтобы поискать их в комнате. Когда он увидел небольшую золотую зажигалку на каминной полке, он взял ее и отколупнул крышечку.

Колесика, которое нужно было бы повернуть, там не оказалось, нашелся только маленький рычажок, на который он и нажал. И только тут обнаружил, что это была не зажигалка, а миниатюрный флакончик духов с пульверизатором; но было поздно: облачко духов медленно осело на рукав и манжету.

Он поставил безделушку на место и попытался стереть духи: сладкий, пряный запах уже начал распространяться по комнате. Он отошел от камина. И удивился: что делает этот флакончик с духами в комнате застенчивого, тихого человека, у которого, как с уверенностью говорят, нет подруги?

Взглянув на вошедшего с бокалом виски Тримэйна, он решил держаться от него на расстоянии, не забывая о надушенном манжете; но тот не подал виду, что заметил что-то. Когда Тримэйн опустился в кресло, Стэндиш предусмотрительно отошел к изящному письменному столику.

— Кстати о Флеминге, — сказал Тримэйн, все еще не теряя снисходительно любезного тона. — Что не удовлетворяет вас в версии полиции? Или, — тут он улыбнулся, — у вас есть своя? Видите ли, мне интересно было бы узнать ваше мнение. Когда я прочитал это сообщение, мне показалось символичным, что ему суждено было умереть насильственной смертью, как умер и мой брат.

Стэндиш уставился на хозяина квартиры с некоторым изумлением, пораженный тем, что ему удается сохранять небрежно-любезные манеры; затем, размышляя дальше, предположил, что тон этот был напускным.

— У меня нет версии в настоящий момент, — наконец сказал он. — Назовем это плодом праздных размышлений, основанных на предположении, что убийство Флеминга было не случайным, а запланированным.

— Запланированным?.. — Улыбка исчезла с его лица.

— Я не полицейский, — сказал Стэндиш. — Я не мыслю в тех категориях, в каких мыслит полицейский. Они считают, что им известно, кто убил Флеминга и почему. Но как медицинский эксперт, я обнаружил некоторое несоответствие.

Стэндиш нагнулся, ощутил слабый запах духов, исходящий от рукава, и отставил руку.