Видимость правды

Стэндиш отложил листок и встал. Он сказал, что Боллард, видимо, прав. У него просто возникла вот такая мысль, и, как ему показалось, ответ был не так прост, как показалось Болларду. Затем, когда ему пришла в голову еще одна мысль, он сказал:

— А что с этой девчонкой у твоей двери? Ты ее задержишь?

— Я еще не думал об этом; а что?

— Да похоже, что она уже на пределе. Боюсь, что тебя ждет истерика.

— Истерика, говоришь?.. — Боллард озабоченно посмотрел на Стэндиша. — И что мне с ней делать?

— Ну, если ты не собираешься задерживать, я отведу ее домой, дам пару таблеток. От нее будет больше толку, если дать ей отдохнуть.

Боллард выслушал совет с уважением.

— Разумеется, — сказал он. — Так и сделай, ладно? Я не хочу из-за нее неприятностей.

Он открыл дверь и подошел с врачом к девушке, которая, казалось, и не пошевельнулась за время их разговора. Ее тонкое лицо все еще было сероватым, а взгляд — неподвижным.

— Это доктор Стэндиш, — сказал Боллард. — Мисс Кейт… Он отвезет вас домой.

Стэндиш взял девушку за руку. Под тканью жакета тело ее казалось напряженным и непослушным, когда он помогал ей спуститься по лестнице и посадил в машину. Когда они отъехали, она заговорила не сразу.

— Это я во всем виновата, — сказала она упавшим голосом.

— В чем? Что Эсти его застрелил? — задал Стэндиш наводящий вопрос.

— Ральф не стрелял в него. — Она выпрямилась, и впервые на ее щеках появился румянец. — Он не мог этого сделать. Никогда.

— Но у него был пистолет.

— Я знаю, но…

— Тогда почему же вы виноваты?

— Мне не надо было встречаться с Ральфом, даже показывать, что он мне нравился. Я знала, что Флеминг жестокий, злобный парень. Большинство мужчин оставляют вас в покое, если видят, что их недолюбливают, а Джордж стоял на своем. Он приходил в клуб каждый вечер и ждал до закрытия, чтобы отвезти меня домой. Мне надо было сообщить в полицию, надо было все уладить с Джорджем, прежде чем начать встречаться с Ральфом. Он был не такой, как все. Не смотрел косо, не приставал, не отпускал грязных шуточек, как другие, когда чистишь их щеткой. Ральф хотел, чтобы я ушла с этой работы. Он любил меня. Я рассказала ему о Джордже, но он сказал, что сам с ним разберется. — Она низко опустила голову.

— Вы же не виноваты, что у Эсти оказался пистолет.

— Нет, это из-за меня. После драки Ральф сказал, что Джордж снова изобьет его. У него в кабинете был пистолет, и он сказал, что будет носить его с собой, а я его не отговорила. Я знала, что Джордж был задирой, но считала, что он трус.

— Если Эсти не виноват, почему же полиции приходится его разыскивать?

— Не знаю… — У нее перехватило дыхание от рыданий. — Может, он пришел к Джорджу, увидел, что тот уже мертв, и испугался, когда понял, чем это обернется.

Стэндиш оставил ее в покое на несколько минут, затем начал осторожно расспрашивать о ней самой. Ему удалось узнать больше, так как она начала говорить быстро, слова вылетали так поспешно, словно ей захотелось, наконец, выговориться.

Оказалось, что она живет в двух кварталах от него, и гаражи стоят в одном и том же месте. Он выяснил, что она приехала из рабочего городка в штате Огайо, что ей — 21 год, что она хотела играть на сцене и даже два сезона играла в летнем театре. Она не потеряла надежды стать актрисой, хотя особого успеха не имела, и сейчас работала одновременно гардеробщицей и продавщицей сигарет, так как это был единственный способ заработать — из тех, что ей были известны. Накопив денег, она собиралась попробовать счастья на Бродвее; да тут встретила Ральфа.

Он время от времени бросал на нее внимательный взгляд, и в то время, как врач в нем отмечал, что его действия помогли избежать истерического припадка, мужчина в нем попал под обаяние ее привлекательности. Он отдавал себе отчет в том, что ее грациозная фигура имела приятные округлости в нужных местах, что у нее были красивой формы руки и ноги, что, хотя выступающие скулы и мешали назвать ее лицо красивым, губы ее были мягкими и полными, а глаза, большие, зеленоватые и слегка раскосые, под густыми бровями, притягивали взгляд. Помня слова Болларда, сказанные недавно, он допускал теперь, что в определенных обстоятельствах мужчины могли бы вступить из-за нее в драку.

То, что она как будто не сознавала своей привлекательности, отнюдь не уменьшало ее; и он перед тем, как отвезти ее домой, сказал, что хочет заглянуть в свою приемную.

Мэри Хэйворд занималась журналами регистрации больных, когда он провел Сильвию Кейт в кабинет. Мэри холодно представилась и, поскольку не в обычаях Стэндиша было приводить в офис хорошеньких молодых женщин, поглядывала на них обоих с подозрением, пока доктор усаживал девушку и искал что-то в шкафчике с лекарствами. Она пронаблюдала, как Стэндиш вытряхивал на ладонь таблетки и наливал в стакан воду.

Потом сказала:

— Доктор, звонила мисс Руперт. И мать того мальчика, по фамилии Клайн. Я сказала, что вы навестите их до приема. — Она взглянула на часы. — Сейчас уже десять минут первого.