Видимость

Час спустя я всё еще находилась здесь, терпеливо ожидая. Лучи закатного солнца начинали оставлять алые блики и отблески на моей коже. Почему мне начало казаться, что меня оставили здесь ждать неспроста? Затем позади меня послышалось движение, потом легкое жужжание, которое переросло в рев мотора. Это был небольшой катерок. Женщина преклонных лет вышла из дома и направилась в мою сторону, ее седые волосы были уложены в высокую прическу. Она была крошечной, меньше пяти футов ростом. Какого хрена? Она прошла мимо меня, как будто я была невидимой.

Лодка остановилась, ею управлял молодой парень, он был там единственным человеком. Его глаза практически выскочили из орбит, когда он увидел, что я стою перед ним. Я обернулась и огляделась, чтобы убедиться, что он глазеет именно на меня. Пошло всё на хрен. Я даже готова немного пофлиртовать, чтобы он увез меня отсюда.

— Привет, — улыбнулась я, приподнимая сумку. — Ты не мог бы взять меня с собой?

Его рот открылся от удивления. Женщина, которая, скорее всего, была Матильдой, отрицательно покачала головой и, сделав знак рукой в моем направлении, заговорила с парнем на незнакомом мне языке. Спустя некоторое время он помотал головой, казалось, он был напуган, его лицо побледнело, он продолжал сверлить меня взглядом. Собственно, какого хрена?

Я развернулась и направилась к дому. Я обнаружила Данте, стоящего в дверном проеме, его руки были скрещены на груди, его лицо выглядело как непроницаемая маска, лишенная каких-либо эмоций.

— Что происходит, Данте? Почему он не взял меня с собой?

Он схватил сумку с моего плеча и бросил ее в дом.

— Потому что ты принадлежишь мне! Это место не принадлежит ему, чтобы он мог забирать тебя куда-либо. Почему ты не прекратишь быть такой упрямой и не запомнишь свое место!

Мои губы сложились в форме буквы «О». Он что, серьезно?

— Это правда, что ты убил Тео?

Я прекрасно понимала, что застала его врасплох, и, по правде говоря, мне не было никакого дела до этого ничтожного слизняка, но мне нужно было знать, кого я подпускаю к своему телу. Знала ли та, другая я, которая была до потери памяти, что он был таким жестоким?

Дерьмо! Он ужасно разозлился, и я автоматически отступила назад от надвигающегося на меня гнева. Он окружил меня собой, увлекая меня в пучину своей ненависти.

— Этот мудак получил по заслугам. Как ты смеешь произносить при мне его имя?!

Как смею я? Я была жертвой этого куска дерьма, а не он.

— Иди на хрен! — выплюнула я и пожалела об этом в тот же миг, как эти слова сорвались с моих губ. Он вскинул руку и сжал мое горло.

— С меня хватит.

В считанные секунды я поняла, что опять лежу на его плече, и он несет меня по дому. Опять меня накрыло ощущение дежавю.

Мы проследовали мимо Малика, который приподнял брови в крайнем удивлении, увидев, как я цеплялась за спину Данте, крича, чтобы он поставил меня на ноги.

— Что происходит? — спросил Малик.

Данте остановился, сбавив свой быстрый шаг, и повернулся к Малику.

— Ты тоже следуй за мной! — прорычал он безапелляционно, и Малик направился следом за ним, словно какой-то гребаный преданный щенок, глядя на мою раскачивающуюся из стороны в сторону голову.

— Вам обоим необходимо преподнести урок! Сядь.

Малик занял место во главе стола, который всё еще был заставлен тарелками с нетронутой едой. Еда выглядела восхитительно, и это напомнило мне, насколько я была голодна. Резким взмахом руки Данте скинул всё со стола на пол с ужасным грохотом, что заставило нас с Маликом практически подпрыгнуть на месте. Страх побежал по моим венам. Я разбудила зверя.

— Ты должна принять свою судьбу. Это твоя жизнь, Стар. Ты принадлежишь этому месту и мне. Хотя ты осознаешь это, ты все равно продолжаешь бороться. Почему?

Но он не дал мне ничего ответить, потому что, в принципе, не нуждался в моем ответе.

— Я стольким пожертвовал ради тебя. Делал те вещи, которыми не могу гордиться, и всё, что я получил в итоге — гребаную суку, которая не желает принять свои воспоминания о том, насколько сильно любит меня.

Как у него получается делать так, что в один миг я до невозможности злюсь на него, а в следующий миг я чувствую себя виноватой и пристыженной? На кончике языка вертелось «прости меня». Хотя мой разум повторял мне, что Данте не прав, и его неуравновешенное поведение доказывало это, но мое сердце продолжало твердить, что я та, кто спровоцировал его. Я та, кто заставил его пройти через мои больные фантазии, и сейчас мы... мы были сломленными людьми. У него была невеста, которая любила его, а сейчас у него остались только лишь руины, на которых находились останки кусочков прошлого.

Уложив меня на стол, он стянул с меня джинсы, заставив меня запищать от удивления.

— Вы оба перешли черту! Вы оба нарушили правила. Вам обоим необходимо напомнить, кто кем обладает.

Что, черт возьми, это могло означать? И после того, как он сорвал с моего тела джинсы, что он собирался делать, и более того, кем была я для него? Сумасшедшим объектом его поклонения?